Вход и выход. Эпизод 1

В банкетном зале никого, кроме Корского, Ильи и царевны, не было. И весь обслуживающий персонал работал только на них.

Интересно, какое заветное слово сказал им Славнопобедский, если они без устали работали, как заводные, да ещё с ненормальным блеском в глазах?

Ответ на этот вопрос для Ивана был очевиден.

– Я тебя люблю больше жизни, дорогая, – говорил Илья, поглаживая руку Ланы.

– Я тебя просто обожаю, милый, – поглаживая густую бороду Славнопобедского, отвечала царевна.

«Вы ещё трахаться тут начните! – с завистью глядя на влюбленных голубков, думал Корский, отправляя в рот очередную порцию коньяка и закусывая салатом, который он брал из тарелки голыми руками. А кого тут стесняться? Здесь все свои. А обслуга, даже если увидит, завтра этого не будет помнить, к гадалке не ходи! – Жаль, что твоя мачеха, сука ты длинная, не отравила тебя до конца! Очень жаль! Видно, поторопилась или кто-то спугнул. Жаль, конечно! Жаль…».

В какой-то момент очертания предметов и людей начали расплываться, а потом – двоиться. Иван понял, что перебрал, и ему нужно остановиться. Но было уже поздно. Свет в его глазах померк, отключился звук. Вслед за этим вырубился и сам Корский, уткнувшись лицом в тарелку с закуской.

Он открыл глаза и долго не мог понять, где находится. Стены и потолок были знакомыми, но как-то смутно. Да, Иван здесь уже когда-то был, но давно. Казалось, очень давно.

Только приподнявшись на локтях, он понял, что находится в дачном доме, который считал своим, но по факту принадлежащем его бывшей жене. Корский лежал на стареньком диване в комнате на первом этаже.

Противно тикали часы на стене. Каждый «тик» отдавался болью в висках. В горле – словно застряла верблюжья колючка.

– Ох, нажрался же я вчера, – пробормотал он, вставая с дивана.

– Не вчера! – Послышался знакомый женский голос из кухни. – Дня три бухал, не просыхая.

Глянув себе под ноги, Корский увидел, что весь ковёр усеян окурками и пустыми бутылками из-под водки. Значит, голос не врал.

Руки в сгибе локтя побаливали неприятной резью.

Задрав рукава рубашки, Иван увидел следы уколов на вспученных венах.

– Я что, ещё и кололся?

– Не знаю, – ответил голос.– В таком состоянии от тебя можно было ожидать чего угодно.

– Ой, бл… – выдохнул Корский, входя на кухню. За столом сидела та самая старушка, которую он видел и у входа в портал, и у скалы, в которой была усыпальница Ланы. – А почему я ничего не помню? Как будто только вчера сидел с этими двумя в ресторане…

– Пить меньше надо! – старушенция рассмеялась, продемонстрировав свои редкие, почерневшие от кариеса зубы. Когда зловоние из её рта коснулось ноздрей Ивана, он согнулся пополам и начал блевать в раковину. Проблевавшись, умыл лицо водой и тяжело опустился на табурет.

– Кто вы, женщина? И что вы делаете в моём доме? Почему я постоянно вас вижу, и почему вы всегда посылаете меня на х?..

– Тебе это станет понятно только после того, как ты меня выслушаешь, – бабка закинула ногу на ногу. Суставы покрытых варикозными узлами ног громко хрустнули. Ладно, хоть не треснули. – Возьми баночку пива в холодильнике, поправь здоровье…

– Ага! – Иван достал из холодильника банку пива, открыл её и присел за стол напротив старухи.

– Меня зовут Алекса…

Корский сделал глоток пива, отметив, что пиво оказалось в холодильнике как нельзя кстати.

– А я… – отрыгнув, начал он.

– Да знаю я, кто ты! – оборвала его старуха, гневно сверкнув глазами. – Не перебивай меня!.. Я из Урсии, пришла сюда через призрачный вход, который ты называешь порталом. Я была чародейкой при дворе Димитрия пятого, пока его вторая жена, скинийка Митана, не решилась отравить его дочь…

– Лану? – уточнил Иван, хотя знал ответ на свой вопрос.

Бабка кивнула и продолжила свой рассказ:

– Пока я собирала в лесу коренья и травы для отваров, Митана, сука тупая, гори она в смоле, пробралась в мои покои и украла то, что считала ядом. На самом же деле это был не яд, а зелье, которое вводит в состояние сафны, но не убивает. Сафна – это когда душа покидает тело на короткое время, а потом возвращается снова назад. Только тупица Митана вылила в бокал Ланы слишком много зелья, поэтому на возвращение Ланы к жизни понадобилось слишком много времени. Все мои попытки выдернуть царевну из сафны в короткие сроки не увенчались успехом, поэтому Димитрий объявил меня шарлатанкой, виновной в смерти дочери. Разумеется, он выгнал меня из Урсии. Этот слабовольный дурак под давлением Митаны издал указ, согласно которому любой урсианин, убив меня, получит неплохое вознаграждение. В соседних государствах меня тоже не ожидает тёплый приём, сразу башку отрубят. Поэтому я и решила перебраться сюда, в Россию… Единственный умный поступок, который совершил Димитрий – строительство усыпальницы для дочери, которую построили под моим руководством ещё до того, как он издал свой дурацкий указ. Кстати, ты знаешь, почему там так много золота?

– Это же и ежу понятно, – Корский кивнул, сделав глоток пива. –Чтобы Ланочка не сдохла от голода, проснувшись после столь долгого сна.