Вход в лабиринт

Мысли мои были просты: как я уже бесповоротно уверился, в нашей стране начальник всегда выбирает заместителя глупее себя. И кандидатуру для слепоглухонемого дублера Филинов конечно же наметил, но приличия был соблюсти обязан. Как, увы, был бы пригвожден и к согласию, вырази я намерение подрасти в должности. Должности пустой по возможностям и хлипкой в своем постоянстве. Рассчитанной на амбициозного недальновидного выскочку.

– Не ко мне, – поджав губы, я решительно помотал головой. – Не хочу, не буду. И если интересно, вообще никуда не хочу. А уж коли вдруг станут выдергивать наверх – удерживай, не отпускай, такая просьба. В том случае, естественно, если я тебе тут нужен.

– Конечно, нужен! – загорячился он, вмиг оттаяв душой и зардевшись, как бузина. – Но тебе ведь тоже расти и расти… Ты скромностью-то не злоупотребляй, старина!

– Вот когда ты станешь заместителем министра, можешь порекомендовать меня на свое нынешнее место. Но только при этаком раскладе, – я многозначительно поднял палец.

Он блеюще, одобрительно засмеялся. А отсмеявшись вынужденное, раболепством натуры продиктованное, поведал последние новости: дружище Сливкин окопался в мэрии в числе ответственных лиц, ведающих туманными вопросами безопасности. Помогла давняя и дальновидная его спевка с главой ГУВД. Иосифович перебрался в Совет Федерации на место Решетова. Этакая рокировочка без перспектив, однако с сохранением чиновной формы лица. Впрочем, Филинов не исключал его возможности омандатиться лоббистом от мелкого округа, пополнив ряды проституирующего контингента Государственной думы. Правой рукой Решетова вновь стал Соколов, получивший должность советника. Я попытался представить судьбу некогда гробивших его по заказу сверху оперов, и мне невольно припомнились мои беженцы в Эмиратах. Туда, ребята, туда, или хотя бы в упомянутую моей мамой неведомую Сызрань… Воистину не бей лежачего, он может встать.

О делах подведомственных мне отделов Филинов даже не заикнулся, нарочито давая понять о всемерном доверии к моему руководству отписанной мне епархией, куда я и последовал для раздачи похвал, выговоров и всяческих мелких разбирательств.

Забот, как всегда, обнаружилось с избытком. Судебные тяжбы, склоки с прокуратурой, кляузы адвокатов, провалы агентов, включавшие их физическое устранение бандитами, – что поделать, судьба барабанщиков… Разбитая оперативная машина, врезавшаяся в патрульную городскую, утрата по пьянке пистолета и служебного удостоверения… Настоятельная просьба одного из важных для нас стукачей, грешившего продажей героина, приструнить ментов по месту жительства, навязывающих ему для реализации собственный конфискованный товар… Наконец, нестыковка в бухгалтерии по девятой статье оперативных расходов, ибо на контрольную закупку оружия давались рубли, а преступники непременно требовали доллары, операм пришлось идти в обменный пункт, но на следующий день курс американской валюты катастрофически упал, и теперь ребятам на полном серьезе вменяли обвинение в умышленной растрате. Заместитель начальника отдела заказных убийств, вечерком вышедший с помойным ведром во двор, столь усердно вытряхивал прилипшие к его стенкам картофельные очистки, что выронил в бак из нагрудного кармана куртки свой сотовый телефон. Невелика потеря, но утром в баке обнаружили труп какого-то коммерсанта, и теперь подозреваемый ходил по инстанциям, бия себя в грудь и изрыгая запальчивые клятвы под задумчивыми взорами прокурорских следаков.

Н-да-с. Милые, привычные пустяки нашей нелегкой службы.

И еще. Вчера случился юбилей Есина и сопутствующий ему банкет с широким кругом приглашенных. Банкет удался, порожнюю посуду выносили мешками, но двух оперов застукали в генеральском сортире первого зама, располагавшегося возле приемной и оставшегося незамкнутым на ключ, со спущенными брюками, в момент якобы непотребного соития. Велось служебное расследование. Хорошо, опера относились к «колбасникам» и на мой коллектив не упало нечистой тени.

Нововведениями Филинова, грешившего, к удивлению моему, склонностью к метафизике, явились распоряжения о принятии в штат конторы астролога и психолога, оформленных на гражданские вспомогательные должности делопроизводителей. Психологу вменилось в обязанность составить справки по сотрудникам, определяющие их подлинное нутро и пристрастия, а астролог ваял гороскопы, касающиеся оперативных мероприятий, их успешности и надлежащего соответствия ситуации с вовлеченными в нее персонажами.

У данной новации нашлось немало приверженцев, но всколыхнулось управление собственной безопасности, расценившее посвящение гражданского оккультиста в секреты нашей кухни как угрозу вероятного шпионажа.