Вход в плен бесплатный, или Расстрелять в ноябре

Из домашних рассказов:

После разговора с Медведевым жена позвонила родителям на Брянщину, где отдыхали дети. Сын, ничего не объясняя, засобирался домой: он единственный знал, куда я поехал и что мне могло грозить.

В поезде в купе попутчиком оказался милицейский майор. Он разговорился с дочерью, та похвасталась моей книгой.

– Так это твоего папу в Чечне захватили в заложники? – удивился майор.

– В какие заложники? – вытаращила глаза десятилетняя Надежда.

– Да мало ли Ивановых в России, – попытался смазать все сын, а сам уставился на попутчика: откуда вы знаете?

– Только что по радио передали, – виновато развел руками милиционер, отведя его в сторону. – А я думал, вы знаете.

В селе одной из последних о пленении узнала мама. Оберегали ее долго, не включали радио и даже не давали одной выйти на улицу, дабы ненароком кто-нибудь не сообщил новость.

Первой не выдержала ее подруга, журналистка местной газеты Валентина Григорьевна Капкова:

– Я больше не могу. Получается, что она, ничего не зная, смеется, а ее сын в это время… Не по-божески так, надо сказать.

Село наше партизанское, но Великая Отечественная война подзабылась. Афганское лихо прошло стороной, хотя как раз я и служил там от звонка до звонка в воздушно-десантных войсках. А Чечня вообще казалась еще дальше.

Казалась…

Но только дней через двадцать, когда закончился отпуск у старшего брата, он решился. Собрал всех в большой комнате.

– Что это ты, сынок? – почувствовав недоброе, заволновалась мать.

– Мама, я уезжаю, отец один не справится с известием. Надо, чтобы знала и ты: наш Коля в плену в Чечне…

… Тяжелее всего родителям оказалось ездить на стадо доить корову. Женщины собирались около пастухов и ждали – в надежде услышать новости.

Новостей не было. Только падали в подойник вместе с теплым сладким молоком горькие мамины слезы.

А потом спрашивать перестали. Увидят опущенную голову отца – и торопятся пройти мимо, словно стыдясь своей беспомощности. Зато чистосердечные деревенские старушки засели за карты, гадания, распознание снов. Никогда за меня не молилось сразу столько народа! И не проклинало так людей, как моих тюремщиков. Пусть им когда-либо аукнется это проклятие русских женщин – в своей жизни каждый должен получать причитающееся. У мужчин всегда считается подлостью воевать с теми, кто не причастен к твоей личной беде. И высокими словами о святом мщении собственную жадность и наживу на торговле людьми не прикроешь…

В эти же дни игралась свадьба моего крестника. Он приехал с невестой в родительский дом, наполнил красным вином до краев рюмку:

– Пусть стоит. Крестный вернется и выпьет.

Не выпил. Слишком долго меня не было, а лето стояло жаркое. Вино постепенно высыхало, в конце концов оставив на дне черно-красный сгусток. Родным казалось – запекшейся крови. Только однажды мелькнула надежда, когда отцу приснился сон, будто ловит он молодого аистенка и вносит на руках в дом.

Мама рассказывала этот сон всем встречным, и те радостно вытирали слезы:

– Это сын. Значит, вернется. Вернется! К сентябрю вернется, когда аисты полетят.

Птицы улетели, а сон все не сбывался… А вернувшийся в Москву сын засел за учебники. Матери сказал прямо:

– Если папа не вернется, одни мы учебу в коммерческой академии не вытянем. Надо перепоступать в государственный вуз.