Входи, открыто!

— И правильно! Нечего время терять! А я пока картошку сварю, обедать будем, — пообещала Ляля. — У меня сало есть, огурчики.

— Свои?

— Свои, — подтвердила Ляля, добрым словом помянув Саню.

— Хозяйственная, — одобрил парень. — А насчет водочки как?

— Самогон пойдет? — осведомилась Ляля, еще раз поблагодарив про себя Саню.

— За самогон я тебе и два унитаза поставлю, — пообещал чернявый.

— Два не надо, поставь один, — распорядилась Ляля и ушла на кухню чистить картошку.

Часа через полтора парень пригласил ее принимать работу. Ляля спустила воду, осмотрела со всех сторон унитаз и сказала:

— Вот это я понимаю! Сделано на совесть. И у меня на совесть, садись за стол!

Парень помыл руки в ванной и, пока мыл, видно, общался с мировой известностью, потому что гусь гоготал, а парень смеялся. Они сели за накрытый на кухне стол.

— И часто ты с ним выступаешь? — поинтересовался парень, поливая подсолнечным маслом картошку.

— По необходимости, — коротко ответила она.

— Не знаю, как там с известностью, но гусь у тебя мировой, — одобрил парень.

Ляля вспомнила Веру и важно ответила:

— А то!

Она разлила самогон по рюмкам и спросила:

— Зовут-то тебя как?

— Алексей, — ответил чернявый.

— А меня Елена, будем знакомы, — сказала она и чокнулась с ним полной рюмкой.

За картошкой с салом и огурцами они разговорились.

— Думаешь, я жадный и хам, да? А я, между прочим, учиться хочу. Читать люблю, детективы читаю с утра до ночи. Думаю на платные курсы английского языка пойти. А зарплата, сама знаешь.

— И у меня такая же, — серьезно ответила Ляля, старательно поддерживая разговор и стараясь не ударить лицом в грязь. — Денег нет, а книги есть. Вот я буду книги разбирать, наверняка найдутся для тебя подходящие. Я их отложу. Придешь заберешь, договорились?

— Может, и зайду, — замялся Алексей. — Но вообще-то спасибо.

Ляля попробовала расспросить, какие книги ему нравятся, но разговор сразу увял, тогда она перешла на ремонтные темы, и беседа пошла куда живее.

Вдруг Алексей, кивнув на дверь, напротив которой сидел, сказал, понизив голос:

— Твой пришел. Ничего, что мы тут закусываем?

Ляля оглянулась и увидела Севу. У него был ключ, он тихо вошел и стоял в проеме.

— Ничего, что закусываем, это чужой пришел, — добродушно отозвалась Ляля. Она и сама не знала, что скажет именно это. Ей казалось, что она кинется Севе на шею, когда он появится. Или вцепится и поколотит. Но сказала совсем другое, мирно и спокойно: — Он пришел за своими вещами.

— С вещами на выход? — понимающе усмехнулся Алексей. — Бывает. Мне тоже пора на выход. Спасибо за угощение.

Ляля пошла Севе навстречу и подставила щеку для поцелуя.

— Привет! Раздевайся, я сейчас, вот только с молодым человеком рассчитаюсь, — сказала она и пошла в комнату за деньгами.

— Как договаривались, — строго сказала она Алеше-сантехнику, протягивая деньги.

— Будут проблемы, звони, — ответил он ей и сунул деньги во внутренний карман, потом оглянулся, забрал чемодан с инструментом, надел кожаную куртку и пошел к двери.

— Ой, а старый-то унитаз куда? — кинулась ему вслед Ляля.

— Может, поможете? — обратился Алексей к Севе. — Вместе мы его вмиг бы до помойки дотащили.

— Всенепременно помогу, — отозвался Сева и взялся за унитаз. — Вы идите, я его и один до помойки дотащу, это недалеко, я знаю.

Сева был рад помочь. Помощь снимала все неловкости. Уже не нужно было ничего говорить, объяснять. Все разом возвращалось в колею обыденности. Подхватив унитаз с двух сторон, Алексей и Сева исчезли за дверью. Ляля принялась убирать со стола и накрывать заново. Ее радовало и собственное спокойствие, и собственная доброжелательность. Затеяв ремонт, она и представить себе не могла, какую удивительную пользу принесет он именно ей самой, а не ее квартире. Хотя квартире, конечно, тоже. А вот ей… Во-первых, у нее появилось ощущение прочного тыла, связи с родителями, со своим прошлым. «У нас, Калашниковых, принято так, — говорила она теперь с полным правом. — Мы, Калашниковы, вообще-то очень спокойные». А во-вторых, она начала создавать потихоньку свое собственное жизненное пространство, в котором ей становилось все уютнее и уютнее. До этого, как оказалось, она продолжала жить в родительском доме и подсознательно боялась стронуть его с места, потревожить. Ей было неудобно, но она терпела. Ей было легче оставить все как есть, чем приспособить к себе. Вот и жила на ветру, на юру. И сделала наконец решительный шаг. Сделав этот шаг, почувствовала себя хозяйкой, обрела свою маленькую страну, стала независимым государством и уже совсем по-другому себя чувствовала. Ей очень нравился тот дом, который возникал в результате ее усилий. Она приглядывалась и к нему, и к себе и узнавала много интересного. За сегодняшний день она в третий раз с благодарностью подумала о Сане. Согласись он пожить в Москве, она опять приехала бы в собственную квартиру после ремонта как гостья и опять жила бы в ней, ожидая чего-то неведомого — на перекрестке, на сквозняке.

Сева шумно хлопнул дверью и задержался в прихожей, ремонт не ремонт, а сапоги снять надо.