Входят трое убийц

— Эти симптомы свойственны многим заболеваниям, — отрезал доктор Максанс тоном, который показывал, что терпение его иссякло. — У Артура Ванлоо было, как я констатировал при вскрытии, слабое сердце, и умер он от сердечного спазма. И никаких, позвольте для верности повторить это вам со всей решительностью, никаких следов какого бы то ни было яда в организме! Не забудьте передать это двум вашим замечательным коллегам по комитету, когда вы в следующий раз будете обсуждать смерть Артура Ванлоо, cher Ma^itre!И позвольте мне пожелать вам всего доброго!

Пришлось Эббу откланяться и удалиться с этой парфянской стрелой в спине. Радовало его только одно: Швеция и в особенности Дания не были свидетелями столкновения Норвегии с компетентным мнением.

Но переживая свое поражение, Эбб немного удивлялся, почему доктор стал говорить под конец с такой запальчивостью. Не осталось и следа badinage, [42]добродушной насмешки. Почему? Может, Дюрок разозлился на городскую аптеку, которая так небрежно обращалась со своими посылками, что ставила врачей в неприятное положение? А может — странная мысль, — у него были те же подозрения, что и у Эбба, и его раздражало, что они не оправдались?

Последнее предположение немного смягчило досаду поэта, которому пришлось ретироваться с докторской виллы. Но все же этого было мало, чтобы скрыть тот факт, что его отступление — это отступление из Москвы и все его теории пошли прахом.

Эбб уже почти дошел до дома, когда вдруг остановился, пораженный внезапной мыслью.

Доктор Дюрок долго и тщательно изучал оберточную бумагу. Но ни слова не сказал о том, что смутило Эбба и доцента Люченса, а именно: что на этикетке слово PHARMAC стояло после РО.

А ведь Эбб и Люченс — все-таки скандинавы, а доктор — француз! Неужели он до такой степени лишен лингвистического чутья?

Приходится в это поверить!

3

Директор банка, уходя с виллы Эбба, уже спланировал предстоящий день. Он собирался идти в библиотеку.

Навел его на эту мысль адвокат Пармантье. Он сказал: «Говорят, семейство Ванлоо положило начало своему состоянию благодаря каким-то делам с Наполеоном». Потом, правда, адвокат отбросил эту мысль, назвав ее просто слухом. Но директор банка вспоминал некую реликвию со Святой Елены, которую он видел на вилле Лонгвуд, и слова миссис Ванлоо, что первый владелец виллы принадлежал к окружению Наполеона. Однако в материалах, касающихся Святой Елены, которые знал Трепка, фамилия Ванлоо не встречалась нигде! Это задевало банкира, задевало его самую чувствительную струнку. Если бы ему сказали, что он плохой финансист, он бы только плечами пожал. Но он не мог допустить, что есть пробел в его знаниях о Наполеоне.

Банкиру сказали, что самая большая библиотека Ривьеры находится в Ницце, и потому, простившись с Эббом и Люченсом, он направился к ближайшей автобусной остановке, чтобы поехать в Ниццу. Но на остановке напротив казино Ментоны в автобус вошла молодая женщина, и банкир едва не забыл о своих библиотечных планах. Дело в том, что банкир, подобно всем своим соотечественникам, был пылким поклонником прекрасного пола, а когда она вошла в автобус, по автобусу пробежал шепоток. Женщина была не очень высокого роста, но прекрасно сложена и отличалась повадкой, свойственной француженкам от рождения. У нее были платиновые волосы и большие темные глаза, в которых притаилась загадка. Хотя было солнечно и жарко, она куталась в роскошную беличью шубку. Трепка смотрел на нее с нескрываемым интересом и мог делать это без всяких помех, потому что она не удостоила его даже взглядом. Она была поглощена усовершенствованием своего облика, хотя он и без того был более чем великолепен. От Ментоны до Монте-Карло она полировала ногти, от Монте-Карло до Эза подкрашивала брови, а от Эза до Ниццы пудрилась. Была ли она красива? Как произведение искусства — безусловно. Но почему не смотреть на женщину как на произведение искусства? Когда автобус проехал таможенную заставу Ниццы, она быстро убрала в сумочку все свои косметические принадлежности, последний раз погляделась в зеркало и устремила взгляд куда-то мимо банкира. Она боится, что я ее узнал, подумал Трепка, — а у нее в Ницце свидание. Он оказался прав.

На конечной остановке в тени киоска ждал какой-то мужчина. Она пропустила вперед всех пассажиров и только потом вышла. У мужчины возле киоска вид был такой, словно он хочет тут же на месте ее обнять.

— Слава богу, наконец! — хриплым голосом сказал он. — Мне нужно с тобой поговорить. А завтра похороны!

— Тсс! — прошептала она. — Тсс!

И оба исчезли в лабиринте маленьких улочек, образующих старую часть Ниццы. Туда Трепка не смог бы тайно последовать за ними, улочки были слишком узки и укромны. А если бы смог, воспользовался бы он такой возможностью? На этот вопрос совести ему трудно было ответить отрицательно или утвердительно… Ведь мужчина, который ждал у киоска, был не кто иной, как Аллан Ванлоо!