Входите узкими вратами

Но когда со сцены перед большим собранием людей выступают поэты, вольно ли, невольно возникает некое соревнование, соперничество, слушатели сравнивают, оценивают, кому-то отдают предпочтение, награждают аплодисментами. А тут еще совсем в эстрадном духе было представлено выступление молодого поэта, который ко Дню Победы имел то отношение, что родился 9 мая 1945 года. Молодого поэта подали как сюрприз, и он в зеленом замшевом пиджаке вышел прочесть свое стихотворение Наконец дошла очередь Сергея Орлова. Уже прозвучало немало настоящих стихов, но, как говорится, след первой телеги ведет за собой все остальные, и поэты фронтового поколения, средний возраст которых тогда клонился к пятидесяти годам, один за другим читали либо ранние свои стихи, либо те, в которых говорилось, что они по-прежнему такие же, как в юности, словно и в самом деле не было у нас всей сложно прожитой жизни, всех послевоенных десятилетий. И с каждым новым выступлением утверждался единый образ героического поколения, которого ни годы, ни время не способны изменить.

Вот в этой, достаточно уже нагретой атмосфере председательствующий поднялся и взволнованным голосом рассказал о том, что Сергей Орлов в сорок четвертом году, будучи старшим лейтенантом двадцати трех лет от роду, когда его подбитый в атаке танк загорелся, предпочел сгореть живым, но не сдаться врагу, и весь зал зааплодировал, хлопали проникновенно и долго. А он, уже выйдя читать стихи, застигнутый вслед этим рассказом о себе, внезапным воодушевлением зала, стоял и ждал терпеливо, помаргивая голыми веками, в явном смущении трогая рыжую свою бороду, которую он и отпустил для того, чтобы скрыть часть шрамов и рубцов, стянувших на лице глянцевую обожженную кожу. Вот что он прочел в тот раз после аплодисментов, которыми его встретили:

Мы говорим, задумываясь редко,
что время беспощадное течет.
Как на войне, — с кем бы пошел в разведку? —
А думать надо: кто с тобой пойдет?
Да, так и было. Встанешь с автоматом,
Кисет за пазуху — и на народ.
И говорилось: — Кто со мной, ребята? —
И добавлялось: — Два шага вперед…
Всё меньше, меньше остается рядом
Товарищей хороших и друзей
Не потому, что падают снаряды
Давно на территории твоей.
Скорей всего, что ты не тот, который
Когда-то был, и в этом вся беда.
Металл заржавел, порастрачен порох,
И незачем ссылаться на года.
Крутые горки укатали сивку —
Не поговорка, мука — поделом.
Ах, не в разведку, в юность на побывку,
И запастись бы верой и теплом.
Тогда бы можно и не хитровато:
— С кем я пошел бы? — молвить в свой черед.
А очень просто: — Кто со мной, ребята? —
И помолчать. И два шага вперед…

Не раз я слышал от поэтов, что, мол, читают они свои стихи так, как пишут их и слышат сами, то есть стремятся передать звучание слов, мысль, страсть. К сожалению, чаще бывает наоборот: чем холодней стихи, тем сильней взвинчивает себя поэт и страдает и завывает с эстрады.

Сергей Орлов читал просто, без внешних эффектов. Это было раздумье о себе, о прожитой жизни, о сверстниках — так он и читал. Из всего, что слышал я в тот вечер, остались в памяти эти его стихи и то, как он читал их.

В Театре на Таганке Юрий Любимов ставил нашу с ним пьесу «Пристегните ремни!».

Время действия в ней было разделено тремя с лишним десятилетиями, все относящееся к предвоенным годам, к годам войны было взято из моих книг «Июль 41 года» и «Пядь земли», и люди на сцене возникали в разные периоды своей жизни, в разном качестве, поскольку время многое делает с людьми. Пьеса проходила сложно, приемка спектакля все откладывалась и откладывалась, и о пьесе уже говорили. И вот, услышав что-то, на один из «прогонов» пришел Сергей Орлов. К тому времени он переехал в Москву, был секретарем Союза писателей РСФСР, то есть в определенной степени официальным лицом. Он пришел сам и привел с собой Давида Кугультинова.