Вкрадчивый шёпот Демона

Расчётный срок — двести стандартных лет (около шести тысяч лет по счёту аборигенов). Это достаточный срок для полной активации заклинания (и для неё, для Тллеа, вполне приемлемый отрезок времени), особенно если учесть, что на последних этапах процесс будет ускоряться.

Риски — нет оснований предполагать, что может иметь место серьёзный сбой. Если, конечно, не вмешается кто-то ещё — те же Хранительницы Эн-Риэнанты с их повышенным чувством ответственности за свои Миры. Ведь Дриада всё-таки — в какой-то мере — идёт на нарушение некоторых законов Познаваемой Вселенной: нельзя подгонять естественное. Но ведь всё когда-то происходит впервые, и кто-то всегда будет первым, сделавшим первый шаг. А что до вмешательства… Результаты воздействия заклятий Магии Земли станут заметными тогда, когда достаточно эффективным будет только самое радикальное вмешательство — вроде разрушения всей планеты. Но до этого, надо думать, дело не дойдёт: не собирается же Зелёная Мать взрастить нечто похожее на Каменнолапых или на Пожирателей Разума.

Так кого же выбрать? Очень интересна страна вдоль берегов могучей реки, пронзившей пески пустыни и впадающей в Море-среди-Земель: у них уже есть своё государство, есть каста жрецов (унаследовавших, кстати, кое-что от Посвящённых Большого Острова). А ещё есть подходящее местечко на восход от берега Моря, в долине двух других крупных рек; и там тоже живут небезынтересные племена. Как жаль, что выбрать можно только один народ…

И ещё нужно убедить консервативных Магов своей же собственной кроны в том, что Эксперимент нужен — колдовать-то всем, а не одной только Тллеа с кучкой безоговорочно преданных ей сторонников. Садовники Жизни — не солдаты Алого Ордена Магов-Воителей, которым достаточно приказать. Зелёные Чародеи так же неспешны в принятии решений, как медлительна сама их магия. Ничего, с этим Дриада как-нибудь справится: уж чего-чего, а умения убеждать Инь-Ворожее не занимать…

* * *

— Знаешь, на Аляске, у эскимосов, в ходу такой приём: на длинную жердь привязывается связка юколы, а сама жердь закрепляется на нартах с таким расчётом, чтобы вяленая рыба болталась в футе от носа вожака. Всё — дело сделано! И вожак, и вся упряжка бегут на вожделенный запах сломя голову и высунув языки, забывая об усталости и о режущем лапы насте. Каюру нет никакой необходимости прибегать к окрикам или к ремню — скорость ему обеспечена. Сиди да поплёвывай… — сидевший в домашнем кресле мужчина говорил, глядя в окно, словно разговаривая сам с собой, хотя в комнате он был не один.

— Так и мы, — продолжал он. — Мы всю жизнь бежим, не останавливаясь и не оглядываясь, за нашей приманкой: за карьерой, за успехом, за материальными атрибутами этого успеха. И за деньгами, которые для нас — всё в этой жизни! Мы стараемся зарабатывать как можно больше — и нам позволяют сделать это. Нам хорошо платят, но вот только сам образ нашей жизни таков, что чем больше ты зарабатываешь, тем больше ты обязан тратить. Тебе навязывают определённый набор ценностей, без которых ты не будешь считаться достойным членом общества. Покупай, покупай, покупай! — он раздражённо поморщился. — Зарабатывай больше — покупай больше, ещё больше!

Реклама зомбирует нас, она агрессивна: если ты не купил последнюю модель мобильного телефона, совмещённого с электробритвой и самоликвидатором (чтобы им не мог воспользоваться никто, кроме тебя), ты просто недоумок. А уж если ты не пользуешься самоновейшим дезодорантом, убивающим всю микрофлору в радиусе поражения авиабомбы среднего калибра, или не пьёшь супер «кока-колу», повышающую твой IQ до уровня гения, то ты дебил, которого нельзя даже пускать в компанию приличных людей. Рабы трудились из страха наказания, а мы — мы трудимся ради соблазнительно-яркой картинки. Точнее, из страха потерять доступ к этой картинке…

Мы запрограммированы, вот только программисты не очень-то любят проводить пресс-конференции и делиться с нами своими планами на будущее. А мы…

— И сколько ты сегодня выпил для того, чтобы на тебя снизошло это твоё очередное озарение?

Мужчина осёкся и взглянул на сидящую на мягком диване напротив него женщину, лениво поглядывающую на экран телевизора. На столике перед ней дымилась чашка вечернего кофе, которую он ей только что принёс.

— Я не пил… — ему захотелось добавить что-нибудь злое, однако он сдержался. Всё равно это ни к чему не приведёт — разве что к очередному скандалу. Скандалу, которые повторяются за последнее время всё чаще и чаще — с завидной регулярностью.