Вкус яблока

Но мальчишка, похоже, и не ждал от него никаких слов — ему самому не терпелось выговориться.

— Все собрались у моей тети Дороти. Меня с остальными ребятами отправили наверх — не хотели, чтобы я подслушивал. Дедушка Роллинс назвал маму безответственной мамашей, а бабушка сказала, что лучше бы я жил с отцом.

— Алан отхлебнул из бутылки, потом закрыл ее крышкой и повертел в руках. — А другой дедушка сказал, что от вас всегда были одни неприятности, другого и ждать не приходится.

— Твой дедушка не очень-то меня любил, — спокойно заметил Гард.

Да, похоже, старика не переделать. Вбил себе в голову тринадцать лет назад, что он, Гард, ничтожество, да так и остался при своем мнении. Хотя, казалось бы, пора забыть старое.

— Мэйбл в конце концов послушалась его и вышла замуж за Реджи. Так нет, все никак не успокоится…

Алан сухо взглянул на него.

— Мой дедушка вас не не очень-то, а совсем не любит, — отчеканил он и усмехнулся, но вспомнил, с кем разговаривает, и усмешка тут же исчезла.

Как же он похож на мать, в который раз подумал Гард.

Паренек между тем снова открыл бутылку и, отпив глоток, принялся носком кеда выковыривать из земли какой-то корешок.

— Они довели маму до слез, — прошептал он.

Гарду не составило никакого труда представить себе заплаканную Мэйбл. За время их знакомства она плакала дважды — в ту ночь, когда он лишил ее невинности, и еще раз, когда они поссорились из-за какого-то пустяка. В тот вечер он был настолько взбешен, что отвез ее обратно на пустую стоянку, где она оставила свою машину. Когда девушка сняла мотоциклетный шлем — он всегда перед поездкой заставлял его надевать, — увидел, как по ее щекам текут слезы. Не проронив ни слова, сел на свой драндулет и умчался прочь, но, не проехав и сотни метров, не выдержал, вернулся. Подбежал к ней, крепко прижал к себе, покрывая ее лицо поцелуями. Несколько секунд спустя они уже нетерпеливо, жадно любили друг друга на заднем сиденье ее машины. Как это случилось, никто из них так и не понял…

Гард отогнал от себя воспоминания, допил остатки сока и взглянул на часы. Ого! Кажется, засиделись. Пора продолжать работу. Но едва он хотел сказать об этом Алану, как тот вновь заговорил:

— Она ведь не отправит меня к отцу, правда?

Наставник встал и, пока отряхивал джинсы, размышлял, что бы ему ответить. Нет, не может такого быть, чтобы мать добровольно отказалась от своего единственного ребенка. Ни одна женщина так не поступит. И Мэйбл при всех своих недостатках не способна на подобный шаг.

— Если сам не захочешь, — наконец ответил он. — И если твоя мать не решит, что с ним тебе будет лучше.

— Я люблю папу, — тихо сказал мальчик и, помолчав, добавил: — но жить с ним не хочу.

Он допил сок, швырнул бутылку на землю рядом с холодильником и зашагал к ребятам.

Похоже, дело наконец сдвинулось с мертвой точки, с удовлетворением подумал воспитатель, вновь принимаясь за работу. Пацан, кажется, немного оттаял. А полтора часа спустя, когда они с мальчишками вернулись в полицейский участок и он увидел за столиком Мэйбл, настроение его еще больше поднялось. Хотелось подойти к ней, сказать, что Алан уже начал делать пусть крохотные, но все же успехи…

Ан нет! Словно какая-то сила пригвоздила его к земле. Единственное, на что он оказался способен, — это бросить на женщину испепеляющий взгляд. Она подняла голову, и глаза их встретились. Гарду на миг, показалось — подойди он сейчас к ней, дотронься до нее, и все забудется. Умчатся прочь тринадцать лет, полные боли и одиночества…

Ее взгляд скользнул в сторону, и мечтатель спустился с небес на грешную землю. Он понял, что к нему кто-то направляется, и каким-то шестым чувством ощутил, что это не кто иной, как Барбара. Вчера он не обратил внимания на ее не то в шутку, не то всерьез сказанные слова, что она от него не откажется. Теперь горько пожалел об этом. Нужно было сразу дать понять ей, чтобы она забыла прошлое, оставалась со своим полковником и выбросила из головы лейтенанта, который ни с одним человеком не был счастлив.

Кроме первой возлюбленной…

Мэйбл опять взглянула на него. Какие у нее печальные глаза, подумал Гард. Похоже, не нравится видеть его рядом с Барбарой и в очередной раз понять, что ее саму с ним уже ничто не связывает.

Алан окликнул мать, и она пошла навстречу сыну. И хотя рядом стояла пышнотелая брюнетка, ожидая, когда лейтенант наконец обратит на нее внимание, Гард вдруг почувствовал себя ужасно одиноким.

Как всегда, он без Мэйбл — один-одинешенек на всем белом свете…

Ну и неделька выдалась! Тяжело дыша, Мэйбл вошла в дом и скинула туфли. Роллинсы игнорировали ее целиком и полностью, зато отец, не переставая, читал нотации. Даже Реджи позвонил и невнятным голосом принялся допытываться, что натворил сын, если родители просят приехать и повлиять на него. В довершение ко всему на работе заболела напарница. Пришлось взять кое-какие материалы с собой, чтобы проштудировать их дома.

Ладно, хватит стонать, оборвала себя Мэйбл, пора переодеваться. Нужно будет надеть что-нибудь попроще, но не переборщить.