Вкус к убийству. Сборник детективных произведений английских и американских писателей

Звук захлопнувшейся за Ральфом двери раздался в ушах Руфи настоящим взрывом.

Между ними вырастала непреодолимая стена — оба они не хотели этого, но поделать ничего не могли. Они прожили вместе уже почти десять лет и по молчаливой договоренности никогда не ложились спать и не расставались, не решив возникшей проблемы. И все же губы их были холодны, когда Ральф целовал ее перед уходом.

Руфь вздохнула и прошла в гостиную. На телевизоре лежала открытая пачка сигарет. Она закурила, но вкус сигареты показался ей до отвращения горьким, и она тут же загасила ее. Потом прошла на кухню, налила себе еще одну чашку кофе и стала ждать. Руфь точно знала, что случится. Через полчаса Ральф попадет к себе в офис. Через пять минут он уже будет названивать ее матери, чтобы бестактно сообщить о вчерашнем происшествии — третьем за последние двадцать дней. Разговаривая с зятем, та постарается вести себя сдержанно, и голос ее будет звучать ровно, но потом, когда наберет номер Руфи, ей уже трудно будет сдержать слезы, и в первых же словах наружу прорвутся надрыв и боль.

Без десяти десять телефон зазвонил.

Руфь сняла трубку, почти улыбаясь точности своего прогноза.

Разумеется, звонила ее мать, а потому сдавленные слова несли на себе печать горя и сочувствия.

— Мама, пожалуйста, прошу тебя! — Руфь закрыла глаза. — Тебе просто надо свыкнуться с этой мыслью. Да, действительно, я занимаюсь воровством. И ничего не могу с собой поделать. Пойми же, что…

Пошел разговор о докторах, поездке за границу и вообще обо всем таком, что они с мужем никак не могли себе позволить.

— Я знаю, что это болезнь, — сказала она. — Знаю, что это нехорошо. В наше время лучше быть убийцей или алкоголиком, по крайней мере, больше сочувствовать будут…

Мать на том конце провода плакала.

— Мама, прошу тебя. Так ты мне совсем не поможешь.

Выждав паузу, достаточную для того, чтобы сказать «до свидания», Руфь наконец повесила трубку и вернулась в гостиную.

Ее продолжали мучить безответные вопросы. Как это случилось? С чего началась эта чертовщина? Почему я краду? Может ли доктор — один из техдокторов — помочь мне? Она поежилась. В детстве Руфь была вполне нормальным ребенком. В семье водились деньги, по крайней мере какие-тоденьги. Они жили в двухэтажном доме с видом на залив Сан-Франциско. В школе Руфь была в числе первых: никто в доме не приносил столько отличных отметок, даже те две холодные, надменные девицы, приходившиеся ей старшими сестрами. Кроме того, ее любили.

Впрочем, воровать Руфь начала уже тогда. Первым объектом ее преступного посягательства стал пенал Фенни Риттер — красивая штучка в голубом переплете и с потайными отделениями. Она тогда дурака сваляла — спрятала его дома, и все, естественно, узнали. Все! Она стала воровкой!

Сидя в своей гостиной, двадцативосьмилетняя Руфь Моуди плакала над прегрешениями девочки, которой тогда было тринадцать лет.

Нет, снова решительно подумала Руфь, — впрочем подобные мысли приходили ей в голову и прежде, — прошлое здесь ни при чем. Прошлое было хорошим и вполне невинным.

Однако такое заключение не проясняло положения. Почему она воровала? Зачем взяла в универмаге на Вашингтон-авеню катушку ниток? Или прихватила с собой в магазине одежды на Четвертой авеню вечернюю сумочку? Почему бес попутал ее стянуть с прилавка дешевенькие перламутровые пуговицы? В полиции все сразу поняли и позвали Ральфа: сообразили, что она не обычный магазинный воришка, а женщина, которая попала в беду. Уладить недоразумение оказалось довольно просто: Ральф оплатил стоимость вещей, выписав соответствующий чек.

А ее имя и фамилия, равно как и описание внешности, остались в досье на тот случай, если подобное повторится…

В одиннадцать часов ее разбудил звонок. Руфь бросилась было к телефону, но потом поняла, что звонили в дверь.

Стоявший на пороге мужчина снял шляпу, но, как оказалось, это был лишь жест вежливости. Не дожидаясь приглашения, он вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Роста посетитель был невысокого, загар на лице заставлял подумать о кварцевой лампе.

— Вы Руфь Моуди? — спросил гость.

— Да. — Она испытывала не столько страх, сколько раздражение.

Он улыбнулся, обнажив прокуренные зубы:

— Я хочу поговорить с вами об одном деле, миссис Моуди, — и кивнул в сторону гостиной. — Можно войти?

— О каком деле? Если вы хотите что-то продать…

— Я не продаю, а покупаю, миссис Моуди, — гость хохотнул. — Могу я присесть? — И не дожидаясь ответа, сел, предварительно подтянув на коленях брюки, чтобы не помять острую, как бритва, складку. — Думаю, что вам стоит меня выслушать, — осторожно начал он. — Речь пойдет о вашем муже.

Руфь сжала руки в карманах халата и села напротив него в дальнем углу комнаты.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мне кое-что известно про вашего мужа, — проговорил гость. — А о вас я знаю гораздо больше. Соединить все вместе — может получиться большая неприятность. — Он положил шляпу на подушку рядом с собой.

— Миссис Моуди, — продолжал посетитель, — как бы вы отнеслись к тому, чтобы получить тысячу долларов?

— Что? — изумленно спросила Руфь.