Вкус к жизни (СИ)

И сразу глубоко, напористо, властно. Напрочь лишая дыхания, любых сомнений, возможности сопротивляться. Обхватив меня поперёк спины одной рукой, другой надавил на затылок, не позволяя отстраниться, не позволяя… не покориться. И я застонала. Томительно и сладко. Потому что мне нравилось чувствовать себя слабой. Поддаться окутавшей страсти, охватившему безумию.

Жадные, собственнические поцелуи выпивали меня до капли. Сильные руки бессовестно исследовали тело, добираясь даже до тех мест, которые я бы предпочла оставить без внимания. Моя футболка улетела в сторону, когда пуговицы на его рубашке были расстёгнуты только наполовину. Но даже это не мешало мне описывать ладонями широкую твёрдую грудь, царапать кожу или прикасаться к ней самыми кончиками дрожащих от возбуждения пальцев.

Ненадолго оставив распухшие губы, Мартин водил языком по шее, груди, прикусывал кожу над ключицами. Он хотел, чтобы я кричала, чтобы стонала в его рот, чтобы кусалась в ответ. Хотел, чтобы жалась к нему, чтобы цеплялась за плечи и чтобы требовала большего!

Вдоволь насладившись первыми приступами азарта, он оттолкнул меня и уложил спиной на стол. В сторону полетели тарелки, бутылка с вином опрокинулась, и густая сладкая жидкость потекла под плечи, под лопатки, под поясницу. Прижав меня одной ладонью, с силой надавив на живот, Мартин смотрел на жуткую картину с высоты своего роста и упивался увиденным. Волосы тоже намокли, и в тот момент я особенно остро почувствовала, как по телу разливается озноб, как он подбрасывает меня крупной дрожью. Возбуждение только усилилось.

Мартин стянул с себя рубашку, с меня джинсы вместе с бельём. Вино потекло под ягодицы и тонкими струйками сочилось на пол с края стола. Я знала, как выгляжу в этот момент и потому особенно остро чувствовала собственную власть. Кроваво-красная жидкость была подо мной и вокруг. Контраст с белой кожей усиливал эффект необратимого. Жуткая картина сделала его взгляд тёмным и безумным. Желание сушило горло, и Мартин тяжело глотал, но не мог отвести глаза.

Его ладонь всё ещё давила на живот, не позволяя двигаться или как-то сменить позу. Наряду с возбуждением, каким-то особо ярким, особо острым чувством вспыхнула уязвимость. По уверенной улыбке я поняла, что именно этого он и ждал. Но хотел вовсе не страха – подчинения. Полного и безоговорочного.

– Ты моя девочка… Да, Юль? – прохрипел Мартин.

Я задрожала, не понимая, что это значит: быть чьей-то, кому-то принадлежать. Так и хотелось выкрикнуть противоречие. На ум даже пришла фраза из детского мультфильма: «Я сам по себе мальчик», но Мартин смотрел серьёзно и ждал ответа, который не мог идти вразрез с его желаниями – это я тоже понимала. Сказал, что его, значит, так и есть. Вот только ручной я пока так и не стала, а потому с особым, плохо скрываемым удовольствием, отрицательно покачала головой.

– Серьёзно? – фыркнул он, и горячая ладонь скользнула вверх, к груди, пальцы ощутимо сжали сосок.

Я вскрикнула, не ожидая от спокойного и уравновешенного Мартина такой подлости, толкнула его пяткой в плечо, а он поймал меня за лодыжку и прижал её к своей щеке, не позволяя вырваться.

– Ты просто пока не понимаешь, как это сладко… быть моей, – прохрипел он, поддаваясь возбуждению ничуть не меньше меня самой.

Низ живота заныл, когда его язык коснулся… нет… всего лишь лодыжки, которую он по-прежнему трепетно сжимал в руке. Я застонала и выгнулась, ожидая… большего! Время шло, секундная стрелка сделала не один оборот, а Мартин практически не продвинулся в своей игре. Даже смотреть на это было порочно, не то что ощущать… Но его рука гладила голень и только-только приблизилась к коленке, а язык вырисовывал узоры едва ли не на стопе.

– Мартин, не сейчас… – попросила я, сжимая ягодицы – так томящая боль внутри ослабевала, но неизменно распалялась снова, требуя большего, немедленно, сейчас же!

– Ты подумала? – сухо и холодно уточнил он, и я вдруг испугалась, что пропустила что-то важное… часто задышала, нетерпеливо заёрзала и… получила увесистый шлепок по ягодице.

Отметив, как судорога удовольствия выгнула меня даже от этой грубой ласки, Мартин заинтересованно вскинул брови и резко дёрнул за ногу на себя. Так, что попа зависла за границей стола. Удобства это не прибавило, и мои бёдра задрожали от напряжения. Но так я была к нему ближе, потому лишь взволнованно обвела языком пересохшие губы. Этот жест не остался без внимания, Мартин фыркнул:

– Тоже так хочу!

И подался вперёд, чтобы впиться в них. Одно колено оказалось приведено груди, а он сверху… тяжёлый… Мой стон вышел болезненным и мучительно долгим – губы саднило. Мартин имел своё мнение на этот счёт и только углубил поцелуй, не желая прерываться. Я толкнула его первая. В грудь, в плечи, а потом вцепилась пальцами в волосы и потянула их. Что тоже было ошибкой. Но, конечно же, об этом мне стало понятно, когда Мартин, зло глядя в глаза, прикусил мою нижнюю губу до крови.

– Мне больше нравится, когда ты подчиняешься, – завороженно зашептал он, слизнув ту самую проступившую каплю крови.