Вкус к жизни

– Ну же, не молчите! – хотелось прокричать мне, но на деле получился лишь возбуждённый шёпот. – Do you speak English? – погружаясь в предобморочное состояние, выдала я, и он улыбнулся.

Он улыбнулся! А ещё согласно кивнул… и мне пришлось всё же закусить губу, потому что она грозилась вот-вот лопнуть от зашкаливающей наглости хозяйки. Поторапливая незнакомца, я нетерпеливо кивнула и первой вскинула руки, которые он и подхватил.

Стоит признаться, что от мужчины я ждала большей экспрессии, вот только в танце он повёл плавно и будто неуверенно. Совсем скоро мне стала понятна причина такой осторожности: правая нога слушалась хозяина с неохотой. Впрочем, неудобств это практически не доставляло, и я позволила себе насладиться процессом. А вот смотреть ему в глаза в непосредственной близости отчего-то не торопилась. Возможно, всё дело в моей впечатлительности, ведь испытывать столь яркие эмоции прежде не приходилось.

Кое-как совладав с неутихающим восторгом, я всё же осмелилась рассмотреть партнёра. Яркая нордическая внешность с головой выдавала его северные корни. Жёсткие черты лица создавали эффект строгости и сосредоточенности, а идеальные пропорции, присущие всем красавцам, подчёркивали холод и безразличие серо-голубых глаз. Тонкие губы, поджатые будто в недовольстве, казались напряжёнными, а светлые волосы были уложены в модную, кажущуюся небрежной, причёску.

Его ладонь была прохладной и сухой, она едва ощутимо сжимала мои пальцы. А плечо, так и вовсе держалось настолько строго, будто вот-вот стряхнёт мою хватку. Мощная шея и ярко выпирающий на ней кадык – как раз то, что я оценила в первую очередь. Ну а квадратный подбородок, будто камень преткновения, отбривал каждый мой новый взгляд.

Я улыбнулась своим глупым мыслям и вот тогда всё же подняла глаза выше. Незнакомец смотрел на меня прямо, даже не пытаясь как-то придержать неуместный интерес. И пока я, борясь то с правилами приличия, то с собственным азартом, выискивала что-то подходящее для отвлечения внимания, он с немецкой дотошностью изучал меня.

Восхищённая собственной смелостью, некоторое время я молчала, но вот прошла минута, другая, танец должен был вот-вот подойти к концу, и я судорожно искала повод затеять с незнакомцем разговор. Как назло, на ум не приходило ничего стоящего. Вмешался случай. И его неосторожно вскинутая ладонь обнажила небольшой секрет.

– Кожаные браслеты? – удивлённо воскликнула я и тут же смутилась, продолжила на тон тише и уже куда ровнее: – Не лучшая компания для смокинга, белоснежной сорочки и бриллиантовых запонок, – заметила я и, взглянув в его глаза, на какое-то время задохнулась. – Вы как считаете?

Мужчина повёл взглядом по нашим соединённым рукам и, вероятно, тоже останавливаясь на том самом браслете, улыбнулся.

– Ну да… Что может быть хуже? Разве что явиться на мероприятие подобного уровня без белья?

Как вспыхнули мои щёки, пожалуй, было видно даже с Венеры. Но неожиданное открытие, что мужчину такая реакция порадовала, позволило продолжить:

– Моё замечание было продиктовано взвившимся интересом, а вовсе не желанием уязвить, – пояснила я, кокетливо склонив голову набок.

Мужчина озадаченно кивнул.

– О, мадмуазель что-то слышала об этикете…

– Ну, знаете… – я в досаде вздохнула, а незнакомец с «северными» глазами надменно улыбнулся.

– Считаете меня заносчивым снобом?

– Я считаю, что пока вы молчали, было лучше! – с достоинством ответила я и предупредительно кивнула: не стоит меня задевать.

Мелодия оборвалась в тот самый момент, когда мужчина демонстративно отпустил мою ладонь. В следующее мгновение он отступил на шаг и кивком поблагодарил за танец. Я выдавила улыбку, хотя чувствовала себя выброшенной на берег рыбой. А потом он, с достоинством, ничуть не меньшим, чем у Астафьева, сопроводил меня к Павлу и передал из рук в руки. Стало обидно до слёз! Мне будто указали на место, выше которого уже не прыгнуть…

Астафьев перекинулся с мужчиной парой фраз, смысл которых отчего-то отказывался доходить до меня. «Марти́н – лучший мамин гусь!» – злобно фыркнула я в собственных мыслях, глядя, как эти двое расшаркиваются друг перед другом.

– Юля, побудь милой, – сквозь марево обиды и злости донеслись до меня слова Астафьева, и я взглянула на незнакомца с предвзятой ухмылкой.

– Зачем это? – возмутилась. – Я не привыкла идти против своих желаний. А желания «быть милой» после танца с молодым человеком, у меня не возникло!

– Она очаровательна, – с лёгким смешком дал мне оценку незнакомец. – Ты, наконец, подобрал идеальную партию, – заметил он, пожал руку Астафьеву и покинул зал так же стремительно, как и появился в нём.

– Мне ведь не нужно было перед ним лебезить? – запоздало уточнила я у Астафьева.

Павел непривычно мягко улыбнулся, прижался губами к моему виску и неодобрительно покачал головой.

– Думаю, этим бы ты его только расстроила, – заметил он, прицениваясь к моему вопросу.

– Вот как? – с некоторым сожалением проронила я и напористо вздохнула.