Вкус крови

Народу было немного. Прошли те времена, когда в вокзальных буфетах стояли часовые очереди. Теперь пассажир средней руки предпочитает сам нажарить дома «ножек Буша», здраво рассуждая, что так они обойдутся раза в три дешевле.

Поэтому очередь состояла из одного человека. Перекупщик билетов по имени Серый брал пачку сигарет и бутылку «Балтики» номер четыре.

– Открой, будь добра'.

– Слыхал, в электричке-то? – спросила буфетчица.

– Это кто-то залетный, – отозвался Серый. – Убил, говорят, где-то между Школьной и Пятьдесят седьмым.

– Пятьдесят седьмо-ой? – протянула буфетчица. – Так тот участок глухонемые держат.

– Не-е, это уже тихвинцы. – Серый бросил на прилавок бумажку.

– Слушайте, нельзя ли побыстрее? – Кол успел отвыкнуть от очередей.

– Быстро только кошки кое-чего делают, – невозмутимо ответила буфетчица и, поплевав на пальцы, стала отсчитывать сдачу.

– Это кто-то левый. Попадись он тихвинцам, скотина… – не обращая на Кола ни малейшего внимания, продолжал Серый.

– Вам? – лениво спросила Зинуля.

– Ногу куриную с картошкой, салат, яйцо под майонезом, пирожок и… – Кол посмотрел на бутылку, из которой не спеша прихлебывал Серый, – и бутылку пива.

При слове «пирожок» неряшливая бабка, дремавшая на подоконнике, открыла глаза.

– Ну, беспредел, – Зинуля продолжала прерванный разговор, – как я теперь с дачи буду возвращаться?

– А ты меня с собой бери.

– Я бы взяла, да как бы муж не того… – захихикала буфетчица, которая навскидку годилась Серому в матери, и то при условии, что он был ее далеко не первым ребенком.

Кол жевал куриную ногу, прислушиваясь вполуха. Выдвигались разные версии, но все сходились на том, что это «чужой». Значит, были и «свои». Сама собой возникла мысль: а не из «своих» ли и Вася Константинов?

Вопрос висел в воздухе, но Кол не знал, как его задать.

– Кстати, мужик, билет не нужен? – спросил его Серый.

– Куда мне теперь ехать, когда меня обокрали? Один паспорт остался.

– И то хорошо. – Пиво возымело действие, и на Серого снизошло благодушие. А то сейчас уже брали бы ссуду в банке по твоему паспорту, а потом доказывай, что не верблюд. Где подсел-то?

– Да от самой Москвы ехал. В СВ. Вечером выпили немножко. Просыпаюсь – нет моего кейса.

– Это не наши, – покачала головой Зина. – Ехал от Москвы… Что за кейс-то?

– Большой, черный. На ручке бирка от самолета.

– Да, ищи-свищи теперь свою сумочку. – Серый рассмеялся. – Ну дурдом! Чего ты первому встречному-то свои вещи показываешь? Лучше сразу бы отдал – своими руками.

– Он сказал, у него друг владелец художественного салона.

Тут расхохотались все трое. Даже подъедала, тихо ожидавшая, когда Кол закончит трапезу, затряслась мелким бесом.

Рано утром Диканская позвонила зятю:

– Где Марина? Где моя дочь?!

– Я ее не видел с… с того самого дня.

– Костя, – мать пыталась говорить спокойно, – если ты что-нибудь знаешь… Если у тебя есть хоть какие-то предположения…

– Какие же тут предположения…

Костя Сорокин хорошо знал жену и потому также встревожился не на шутку. Он бы еще понял, если бы она не вернулась вовремя к нему, но устроить такое собственным родителям – это было на нее не похоже.

Повесив трубку, Костя отправился в родное отделение милиции. Там он выслушал краткую отповедь, как две капли воды похожую на ту, что несколько часов назад получили в своем отделении Диканские. Дежурный высказал несколько предположений о том, где может находиться Костина благоверная, из которых самым правдоподобным было: «У любовника из постели выбраться не может».

– Она совершенно не такой человек! – в отчаянии воскликнул Костя.

– Да ты не нервничай, – благодушно успокоил его бодрячок дежурный. – Погуляет твоя супруга и вернется! «Только очень жди», помнишь такую песню?

На том дело и кончилось.

Правоохранительные органы наотрез отказались искать пропавшую Марину Сорокину.

Дмитрий Самарин напряженно думал. Неужели появился еще один убийца-садист?

Не слишком ли много для Петербурга – два маньяка одновременно? Хотя второй, преступник из электрички, пока, строго говоря, не мог быть назван маньяком – за ним числилось только одно преступление.

А что, если? Что, если убийства, которые приписывались ТОМУ Джеку Потрошителю, сведения о котором были давно разосланы по всем отделениям города и области, в действительности принадлежат двум разным людям? А розыск потому и встал в тупик, что ищут одного человека там, где реально действовали двое?

Следовало внимательно изучить все дела, связанные с маньяком, и посмотреть, нет ли среди них таких, которые по почерку больше напоминают страшное убийство в электричке.

Дела разрабатывали в ГУВД в группе по раскрытию особо тяжких преступлений.

Туда-то и направил свои стопы Самарин. Спустившись в метро, он машинально остановился около газетчика. Вот этого-то не следовало делать. Потому что в глаза, как назло, бросился «Петербургский вестник», да еще с аршинными буквами:

«Ростропович в Санкт-Петербурге».

На подпись можно не смотреть – он и так знал, кто написал эту статью.

Известная журналистка, музыкальный критик Агния Самарина.