Вкус листьев коки

Морские змеи – самые ядовитые в мире. Я поджала пальцы ног и продолжила срезать тростник.

Накосив три больших снопа, мы перенесли их на песок и разложили на солнце. Обычно процесс сушки занимал две недели; сочные зеленые стебли твердели и постепенно обретали цвет спелого маиса. Но Бусо явно не хотел, чтобы мы так долго путались у него под ногами, и сразу отвел нас к куче уже подсохшего камыша чуть дальше. Мы собрали и почистили стебли, а затем отнесли их обратно на узкую улочку, где стоял дом Бусо.

За входной дверью был не дом, а кроличий садок: два этажа крошечных клетушек и огромная кухня, способная накормить целую армию. Собственно, так и было: семеро из десяти детей Бусо по-прежнему жили под его крышей. Все сыновья, кроме двоих, стали рыбаками, а две дочери вышли замуж за рыбаков. У кого-то была уже своя семья; кроме этого, в доме жили несколько сирот, которых Бусо подобрал на пляже, точно доски, выброшенные на берег. Он шепотом считал: «Двенадцать, четырнадцать, восемнадцать, двадцать три,» Всего двадцать пять ртов, которые нужно было ежедневно кормить. Чтобы свести концы с концами, он держал маленький огородик чуть дальше от берега и свинью в кирпичном загоне рядом с кухней.

Вышла его жена – теплая, кругленькая, молчаливая и все успевающая.

– Королева Уанчако, – нежно говорил он о ней. Ее глаза при этом исчезали в складках улыбки.

Карлос сунул два пальца в рыбьи глазницы и помахал тушкой перед носом четырехмесячного малыша, сидевшего в детской коляске.

– Учите следующее поколение рыбачить? – спросила я.

– Нет, нет, – ответил он, поспешно бросив рыбину в кучу. – Это же девочка.

В гостиной висела одна черно-белая фотография – маленький мальчик в миниатюрной тростниковой лодке.

– Вы рано начали, – заметила я, узнав в четырехлетнем рыбаке Бусо – те же широкие скулы, та же улыбка. Тот кивнул.

– Доучился до третьего класса, а потом – в море.

– Почему? – спросила я, ожидая услышать историю о финансовых затруднениях или семейной трагедии.

– Никогда не хотел учиться, – ответил он, пожав плечами. – Мне больше нравилось море. Грести на лодке. Плыть по волнам. В море я всегда знал, что делать.

Его равнодушие к урокам не прошло незамеченным для учителей, которые регулярно вызывали его на ковер. «Разве ты не хочешь стать врачом, юристом, профессионалом?» – спрашивали они. «Я и есть профессионал, – отвечал я. – Я рыбак».

За годы, которые другие провели, зубря Платона и извлекая квадратные корни, Бусо изучил океан и все его переменчивые настроения. Он узнал все о рыбе, что плавает там, где кончаются волны, и о штормах, накатывающих иногда из-за горизонта и обрушивающихся на берег с яростью разгневанного бога. И постепенно его начали уважать за понимание океанских глубин. Теперь ему было шестьдесят; с толстыми пальцами и глазами, которые уже подернулись молочной пленкой от постоянного созерцания сверкающих вод, он был бесспорным мастером, патриархом моря.

Мы позвали троих его сыновей и вышли на улицу строить лодку. Их движения были армейски выверенными; лишь годы изготовления и ремонта недолговечных суденышек могли привести к такой точности. Один из сыновей сортировал камыши на длинные и короткие, другой сидел в сторонке и вырезал бамбуковое весло. Бусо и его старший сын Карлос оборачивали пучки стеблей истрепанной бечевкой со старой лодки. Они ходили кругом, туго затягивая каждую связку, пока их руки не побелели и бечевка не отпечаталась на их мозолистых пальцах. От моих предложений помочь они лишь отмахивались.

– Женщины не строят лодки, – бурчал Бусо.

Под их умелыми руками постепенно вырисовывались грациозные линии кабайито. Короткие пучки укладывались с внутренней стороны длинных, и две половинки соединялись веревкой. Немногим больше часа – и лодка была готова.

Бусо согласился на все мои условия, кроме одного: так и не пустил меня рыбачить с мужчинами. Сначала он решил посмотреть, как я несу свою лодку к воде. Потом я должна была успешно проплыть на ней по высоким волнам.

Пляж находился в целых трех кварталах. Моя новенькая лодочка весила почти вдвое легче, чем промокшие кабайито после захода в море. И все же ее вес был почти сто сорок фунтов, а длина – два моих роста.

Бусо поправил мою спину, как нужно, и помог поднять и установить лодку на плече. Ее передняя и задняя части были идеально уравновешены. Я вдруг поняла, что, несмотря на упрямую позицию по отношению к женщинам и рыбалке, Бусо на самом деле хочет, чтобы у меня все получилось.

А дальше было легко.

Мое первое плавание. Я выплыла на глубину и приготовилась сразиться с прибоем. Подождала, пока набежит средняя волна – достаточно большая, чтобы произвести впечатление на Бусо, но и не слишком большая, чтобы дело окончилось гипсом. Оседлала лодку – недаром ее называли «лошадкой» – и с силой вцепилась ногами. Ничего не произошло. Волна прокатилась мимо. Собравшиеся на берегу цокали языками и качали головами.