Вкус лжи

Переборов подкатившую тошноту, пальцем поддеваю темную жижу и наношу на разодранные борозды на коже, после чего наскоро зашиваю. Закончив, прислоняю свой лоб к его. Чувствую у Даниэля легкую лихорадку, меня же сильно знобит, приходится бороться с желанием прижаться к нему всем телом и согреться.

– Ты как хирург в окопах.

Вздрогнув, вспоминаю, что мы не одни.

– Рада повеселить тебя, но сейчас твоя очередь сделать для меня то же самое!

Приподнимаю футболку, где красуется след от когтей.

– Что? – искренне удивляется Адри, ее глаза становятся больше всех лун, вместе взятых. – Ну нет. Наблюдать, как ты штопаешь красивое тело, – это одно: я еще та извращенка. Но чтобы самой вонзить в тебя иглу, даже не думай!

Судя по бутылке в руке, подруга наливает себе уже не первый стакан. Берет второй, наполняет и протягивает мне, подойдя ближе.

– Лои, поехали в больницу, пожалуйста. Я могу понять, что врачи вряд ли нормально отреагируют на пернатых, но ты-то смертная. – По взгляду Адри понимаю, что и в этом она тоже сомневается.

– По-твоему, они отнесутся ко мне лучше? Узнав, что яд в моем организме от проклятых? – спрашиваю я, делая глоток ароматного виски.

«По мне, так это какая-то ирония! Выпить самый дорогой напиток в жизни с дорогими людьми в последний день этой самой жизни. Тост!» От этой мысли я посмеиваюсь, а глаза Адриа становятся еще больше. «Но куда уж больше луны-то? Кажется, у меня галлюцинации. Тогда хочу видеть голых парней, играющих в мини-гольф своими болтиками. Стоп! Уф!»

– Адриа, я скоро даже двух слов связать не смогу. Помоги мне, пожалуйста! – Не успев дать указания, уже брожу в темноте, настолько черной, что это мог бы быть конец, как в фильме, в котором после финальной сцены нет состава актеров и прочей чепухи.

Глава 21 Освобождение

Просыпаюсь от ужасной боли, бок пульсирует, словно живой. Задираю футболку, дабы оценить масштаб повреждений. Виден свежий след от мази и наспех зашитая рана. Моя девочка сделала это, она храбрее, чем кажется. Со стоном переворачиваюсь, рукой натыкаясь на свернутый лист бумаги.

«Твое состояние, конечно, оставляет желать лучшего. Но насколько я могла судить, вашим жизням ничего не угрожает. Вы спите уже вторые сутки. Мать подняла истерику, ведь я задерживаюсь с приездом. Мне пришлось уехать. Надеюсь, ты проснешься и сразу наберешь мне, а если нет, то при следующей встрече собственноручно придушу тебя. Желаю безболезненного пробуждения и жаркого восстановления!:)

Люблю тебя!»

«Конечно, ты была бы не ты, если б не последняя фразочка! И я люблю тебя!» Даже не пытаюсь дотянуться до мобильного, хотя понимаю, что связи, как у нас с Даниэлем, между нами нет и подруга этого не услышит. Аккуратно приподнявшись, иду к столу, на котором лежит мой ангел, – хоть дыхание еще прерывистое, но выглядит он, кажется, чуть лучше. В ответ на мои попытки разбудить, слышу лишь невнятное бормотание и бессвязную речь. Невзирая на это, он все же позволяет перетащить себя. Взваливаю руку падшего на шею, и, еле передвигая ногами, словно в дичайшем похмелье, мы все же добираемся до дивана. Даниэль сразу валится на мягкую поверхность, при этом даже не открыв глаза. После проверки раны ангела мне кажется, что заражение не уходит. Поэтому я обрабатываю ее повторно. Устроившись у кровати, периодически протираю Даниэлю лицо, чтобы как-то облегчить симптомы лихорадки.

Чуть позже решаю написать Эвану, отцу, «к этому нереально привыкнуть», что со мной все в порядке и, проводив Адриа, решила на пару дней остаться у друга. Подставлять Миа не хочется. Если папа решит узнать, где я, то перезвонит. Но звонков так и не поступает.

К вечеру набираю Адриа, но она также не отвечает. Потом звоню Миа. Та поднимает трубку, но не сразу, отчего тревога у меня просто зашкаливает, и я делаю глоток виски, когда раздается долгожданное:

– Привет!

– Я звоню уже целую минуту! – зло бросаю я вместо приветствия. – Где Эван?

– Я тебе набирала тысячу раз, чтобы сообщить о нем, но ты ведь слишком занята, чтобы думать об отце! – выпаливает она. Если б была рядом, не гарантирую, что ее шея не оказалась бы свернута в тот же миг.

– Извини, что были проблемы куда серьезнее звонков! – не выдерживаю я, делая очередной глоток.

– Важнее твоего отца?