Вкус невинности

Ресницы Адель снова стали тяжелы от набежавших слез. Она вспомнила, как сухо и жестко он говорил, как был озабочен. Он даже не остановил ее, когда она убежала. Ей пришлось сказать себе - с усилием подавляя слезы: «Да, он не любит меня. Или любит не так сильно, как я его. Ах ты Господи, почему он не сказал ей этого раньше?»

Впрочем, что бы это изменило? В любом случае она поступила бы точно так же.

Адель не мечтала уже о том, чтобы стать графиней де Монтрей или заставить Эдуарда иначе относиться к ребенку. Она страдала более всего от того, что ей открылась какая-то новая, неведомая прежде черта характера графа де Монтрея: он оказался не таким, как она воображала. Он мог причинить боль, мог быть жестоким. И, что всего ужаснее, она любила его, даже мучаясь, даже узнав его получше. Она не могла без него. И больше всего ее тяготила ссора, случившаяся между ними. Адель впервые не понимала Эдуарда. Она будто столкнулась с чужим ей доселе, странным взрослым миром, которого прежде, живя в розовом мире детства, не знала.

Фиакр раскачивался, из всех щелей дуло. Слышен был стук колес и цоканье лошадиных копыт по мокрой мостовой. Все еще шел дождь. Капли разбивались об окошко и мутными струйками стекали вниз, а поскольку глаза Адель тоже были полны слез, то улиц, которые они проезжали, она почти не различала: все казалось ей расплывчатым, туманным. Шмыгнув носом, она стала искать платок, заметила, что потеряла перчатку и внезапно подумала: должно быть, завтра Эдуард приедет к ней. Ну конечно же. Они должны помириться. Это ясно, как Божий день.

И все-таки, почему Эдуард не догнал ее? Она так надеялась на это! Черт возьми, неужели она даже этого не стоит?

- Приехали, мадемуазель! - сообщил извозчик.

Насилу распахнув дверцу, Адель выпрыгнула на мостовую, да так неловко, что лошади встречного экипажа забрызгали ее грязью. Дождь сейчас был мелкий, почти неощутимый. Вслепую Адель отсчитала извозчику деньги и медленно пошла вдоль улицы Риволи, направляясь к дому.

Ее окликнули. Она не сразу оглянулась, уяснив, что голос, хотя и мужской, не принадлежал графу де Монтрею.

Экипаж, лошади которого забрызгали ее, стоял. Его пассажир приближался к ней со странной улыбкой:

- Вы уж простите меня, прелестнейшая мадемуазель Эрио. Это все проделки моего кучера, ужасного канальи.

И, тем не менее, я счастлив и благодарен даже этой неприятной случайности, потому, что встретил вас. Она вдруг ощутила страх. Вообще-то в щеголе, кто обращался к ней столь фамильярно, не было ничего страшного: красивый белокурый молодой человек, очень высокий и широкоплечий, с серыми глазами, холодными и оценивающими. Одет он был в легкий сюртук темно-зеленого тонкого сукна с бронзовой искрой, из-под которого виднелся элегантный серый жилет, нанковые панталоны, изящные сапоги. У него был перстень с печаткой на пальце и ослепительная трость. Адель даже смутно вспоминала, где она видела этого молодого господина. И все же ее на миг охватил страх - даже не страх, а предчувствие беды, которую принесет в ее жизнь этот человек.

- Я как раз ехал к вам. Но, признаться, совсем не думал, что вы такая молоденькая. На вид - сущий ребенок. Это вам очень идет.

- С кем имею честь? - насилу выговорила Адель, считая появление незнакомца высшим наказанием. Она была и так измучена, а тут еще этот человек со столь дерзким взглядом!

- Ба! Я же Анатоль Демидов, душенька. Помните меня?

Она была вынуждена признать, что помнит.

- Вы очень изменились, господин Демидов.

- Вы тоже. Вы настоящее чудо. Но, полагаю, нам не стоит разговаривать на улице. Не желаете ли занять место в моем экипаже?

Он протянул ей руку и, наклонившись, заметил страдание и слезы в ее глазах. Усмешка тронула его губы:

- Что я вижу? Граф де Монтрей уже стал обижать вас?

- С чего вы взяли? - вызывающе спросила она, вся вспыхивая.

- Догадался. И теперь вижу, что догадка была верна.

Он почти насильно взял ее за руку:

- Послушайте, моя прелестная Адель, если уж вам так тяжело его общество - так тягостно, что вы даже проливаете слезы, почему бы вам не принять мое предложение? Я ради этого и ехал к вам. Весь Париж только и говорит о том, что за изумительная дочь у мадам Эрио. Я предлагаю вам свое покровительство, дорогая. После короткой паузы он вкрадчиво добавил: - Полное покровительство.

Кошмарное подозрение уже зародилось в голове Адель. Она резко отстранилась, высвободила свою руку и пробормотала, еще не в силах верить в свою догадку:

- Мне кажется, сударь, что ваше покровительство граничит с оскорблением.

Анатоль на миг замер, явно недоумевая, - таким странным показался ему ее ответ. Она выглядела такой несчастной, такой искренне огорченной, что на секунду он даже засомневался и подумал: а не ошибся ли он? Впрочем, он тут же рассмеялся собственным мыслям. Что за чушь! Следует верить в очевидное. Анатоль с усмешкой произнес: