Вкус пепла

Однако, хоть изредка, ей удавалось увидеть в нем другого человека, и именно по этой причине она до сих пор оставалась с ним, — человека ранимого, способного проявить свои чувства. Того, кто не боялся показать свои слабые места и не стремился постоянно источать необыкновенное обаяние. Благодаря этим проблескам Шарлотта и влюбилась в Никласа в былые дни, которые теперь казались бесконечно далекими. Но в последние годы такие минуты случались все реже, и теперь она уже не знала, что он за человек и чего хочет. Порой в минуты слабости она даже спрашивала себя, а нужна ли ему вообще семья. Когда она решалась посмотреть в глаза неприукрашенной правде, то даже сомневалась, не пожалел бы он сейчас, подводя итог прошлому, что не выбрал жизнь, свободную от всех обязательств семейного человека. И все-таки что-то он, по-видимому, из этой жизни для себя извлекает, иначе вряд ли выдержал бы так долго. В последние черные дни ей во время кратких всплесков эгоистических чувств приходила в голову мысль, что, может быть, это несчастье хотя бы сблизит их с Никласом. Но она ошибалась: они отдалились друг от друга более, чем когда-либо прежде.

Шарлотта сама не заметила, как, гуляя, забрела в район кемпинга и очутилась перед домом Эрики. Вчерашний неожиданный приход подруги значил для нее очень много, но Шарлотту все еще одолевали сомнения. Всю жизнь она привыкла не занимать лишнего места, ничего не требовать для себя, никому не быть в тягость. Она понимала, как ее горе влияет на других людей, и не была уверена в том, что готова переложить часть этого бремени на плечи Эрики. Но в то же время ей очень хотелось увидеть дружеское лицо, поговорить с кем-то, кто не отвернется и не будет, как Лилиан, при малейшей возможности поучать ее, как надо было правильно поступать.

Альбин зашевелился, и она бережно вынула его из коляски. Ребенок настороженно оглядывался по сторонам и вздрогнул, когда Шарлотта постучала в дверь. На порог вышла незнакомая женщина.

— Здравствуйте! — неуверенно поздоровалась Шарлотта и только тут догадалась, что это, должно быть, мать Патрика.

В голове всплыло слабое воспоминание, что когда-то давно, до того как умерла Сара, Эрика приглашала ее зайти.

— Здравствуйте! Вы к Эрике? — спросила женщина и, не дожидаясь ответа, пропустила гостью в дом.

— Она не спит? — осторожно осведомилась Шарлотта.

— Нет-нет, кормит Майю, уж и не знаю в который раз за день. Ничего не понимаю в этих новых временах. В мое время ребенка кормили через четыре часа и ни в коем случае не чаще. И видит бог, это поколение благополучно выросло.

Мама Патрика продолжала говорить, и Шарлотта нервно шла за ней, куда ее вели. Последние дни все ходили вокруг на цыпочках, так что ей казалось странным слышать нормальную речь. Потом она увидела, что свекровь Эрики наконец догадалась, кто она такая, и тотчас же ее голос и движения утратили непринужденность. Женщина прижала ладонь ко рту и сказала:

— Простите! Я не сразу поняла, что это вы.

Шарлотта не знала, что ответить, и только крепче прижала к себе Альбина.

— Я искренне соболезную… — пробормотала Кристина, неловко переминаясь с ноги на ногу, словно ей сейчас хотелось быть где угодно, но только подальше от гостьи.

«Неужели теперь все будут так?» — подумала Шарлотта.

Неужели люди начнут сторониться ее, как прокаженную? Будут шептать за спиной и показывать пальцем: «Вот та женщина, у которой убили дочь». И все будут избегать ее взгляда. Наверное, они это от ужаса, оттого что не знают, как себя вести, а может быть, в них говорит безотчетный страх, что трагедия передается, как заразная болезнь, и может перейти на них, если подойти слишком близко.

— Шарлотта? — послышался из гостиной голос Эрики, и Кристина с облегчением воспользовалась этим как поводом удалиться.

Медленно и нерешительно Шарлотта подошла к креслу, в котором Эрика устроилась, чтобы покормить Майю. Эта сценка произвела на нее впечатление чего-то очень знакомого и в то же время очень далекого. Сколько раз за последние месяцы она входила сюда, как сейчас, заставая все то же зрелище, но эта мысль тотчас же вызвала у нее перед глазами образ Сары. В последний раз она приходила сюда с Сарой. Разумом она знала, что это было совсем недавно, в прошлое воскресенье, но эта мысль была за пределами ее понимания. Она, как сейчас, видела перед собой скачущую на белом диване дочь с развевающимися рыжими волосами. Она вспомнила, как сделала ей замечание, резко велела прекратить. Из-за такой ерунды! Ну подумаешь, попрыгала бы девочка на диване, ничего бы от этого не случилось. От всплывшей картины у нее подогнулись колени, но Эрика вовремя вскочила и помогла ей сесть в кресло напротив. Майя подняла возмущенный крик, когда у нее изо рта вырвали сосок, но Эрика, не обращая внимания на протесты малышки, посадила ее в детский стульчик.

И тогда, очутившись в объятиях Эрики, Шарлотта наконец решилась сформулировать мысль, засевшую в подсознании с того дня, когда полицейские пришли сообщить ей о смерти Сары:

— Почему они не забрали Никласа?

~~~

Стрёмстад, 1924 год