Вкус пепла

Фрэнк машинально кивнул. Он и не думал скрывать своей растерянности перед тем, что открылось ему в этой стране, куда, он мог это сказать с полным правом, он упал буквально с неба. До тех пор он смотрел на нее издали и с высоты, зная только, что страну эту надо немилосердно бомбить. Порой, летая, он размышлял о том, что произойдет, если однажды его самолет подобьют и он окажется на этой земле, — он был уверен, что ничего, кроме того, о чем ему известно из положений Женевской конвенции об обращении с военнопленными, его не ожидает. Он понимал, что неизбежно увидит ее более или менее отталкивающее обличье, и считал логичным, если неприятель встретит его не с распростертыми объятиями. А постигло его такое, чему он прежде не хотел верить, полагая, что в пропаганде воюющих стран всегда хватает преувеличений. Между тем, стоило ему приземлиться и воочию оказаться лицом к лицу со страшными истинами, он, к сожалению, должен был признать, что вся пропаганда против нацистской Германии бледнела перед подлинной трагедией, открывшейся ему.

Жильбер, снова заговоривший, помог ему упорядочить свои мысли и вернул к реальности.

— Ты способен представить, что доктор Краус и Брухнер выросли во дворах этих домов? — спросил он.

Фрэнк неопределенно усмехнулся. Они взглянули друг на друга и без слов поняли, что еще долго будут оставаться в недоумении. Фрэнк закурил сигарету, оперся руками о кабину и продолжал смотреть на реку. Жильбер похлопал его по плечу и шагнул к Мигелю и Ненаду. Оба стояли чуть в стороне и внимательно осматривали дом, перед которым остановился грузовик.

— В домах на этом берегу реки словно бы никого нет, — сказал он им.

— Будь уверен, они тут, — нервозно ответил Ненад, неотрывно глядя на окна, где по чуть видимым колебаниям неплотно прилегающих штор было заметно, что из дома за ними кто-то наблюдает. — Похоже, нас вовремя углядели или кто-то сообщил о нашем прибытии. Видать, хорошо запомнили, кто мы такие, Жильбер. Русло реки здесь очищали наши…

— Этого хватит, чтобы запомнить нас на всю жизнь… — вмешался в разговор Мигель.

Жильбер помолчал, потом, не скрывая беспокойства, с сомнением покачал головой:

— Если союзники сюда не дошли, мы можем с чем угодно столкнуться. — Снова подождал, как-то они отзовутся на его замечание, но все молчали. — Или вы думаете, что фольксштурмисты[3] сдадут нашей семерке Сант-Георг?! Может, среди них скрываются…

— Мы пришли не завоевывать Сант-Георг, — резко оборвал его Зоран, из кузова оглядывавший местность. — А этот фольксштурм… сплошь дерьмо и сукины дети… Гитлер выдумал их, чтобы ловить дезертиров и летчиков из сбитых самолетов да охранять нравственность швабских вдовушек…

— Жильбер прав, — вмешался Мигель. — Если бы вместо нас они увидели регулярную союзническую армию, может, по-другому вели бы себя. От нас они, наверное, ожидают самого худшего.

— И выходит, что?… — почти зло добавил Зоран. — Ждут, когда мы им помашем белым флагом?

Мигель промолчал, зато Жильбер сказал:

— Мы должны быстро что-то предпринять. Они не знают, ради чего мы здесь, и кто-нибудь из них просто из страха может в любую минуту выстрелить в нас.

— Войдем в дом и возьмем заложников, — предложил Саша, который тем временем выбрался из кабины и стоял на подножке.

Удивленные таким предложением, все посмотрели на него, но никто ничего не сказал. Тишина была исполнена ожидания: кто первый выскажется об этой идее. Общая нерешительность заставила заговорить Сашу:

— Знай они, что наша семерка не авангард колонны освобожденных узников, они бы сожрали нас в ту же минуту, не раздумывая… А мы тут перед ними расположились, словно глиняные голуби. Если будем и дальше торчать здесь да раздумывать, нам это дорого обойдется… — язык его споткнулся о какое-то русское ругательство, и он внезапно замолчал. Оглядев всех одного за другим и видя, что никто не собирается ему отвечать, он почти в отчаянии добавил: — Вы понимаете меня, товарищи? — надеясь хотя бы на этот свой вопрос получить ответ, однако скоро потерял терпение. Сердито стукнул кулаком по крыше кабины и вернулся на свое место, поминая по пути и бога и черта и упрекая товарищей за то, что они ошалели, словно он предложил им спалить городок. Потом опять послышался его голос: — Сообщите мне и Анджело, что вы там надумаете… Если они дадут вам время собраться с мыслями!

Не дожидаясь, пока Саша кончит ворчать, Ненад обратился ко всем:

— Вы считаете, он не прав?

Мигель решительно повернулся с намерением ответить, но Зоран опередил ого:

— Слушай, Ненад, и всем вам скажу, хотим мы этого или нет, а Саша прав. Я вот прямо-таки чувствую, как кто-то держит меня на мушке. В бога их душу, не хватает нам еще такого проклятия — после всего погибнуть от их третьепризывников[4].

— Может, и они там размышляют об этом проклятии, — вмешался Мигель. — Вся беда в том, что они думают, будто мы сюда пришли.

Уловив его мысль, Зоран нетерпеливо заговорил: