Вкус соли на губах (СИ

Исчезает Энчантикс - разбредаются трансформации. Разбредаются, словно глупые куры. Страх туманит им мозг. Уж если пресветлый боится, значит, столкнулись они с чем-то неведомым. И Дракона нет. А Мификс молчит, не выдаст. И не убьешь его - бессмертен. Покалечишь - восстановится. Опасаются сирина еще и потому, что единственный из превращений имеет он семя. В древние времена на Земле родились от него полуженщины-полуптицы - сирены с прекраснейшим голосом, которые топили корабли храбрых и смелых моряков. Непонятен Мификс, безумен и о многом молчит. Изгой-трансформация.

Сиреникс смотрит, как лезут превращения в землю, в воду, под камень, исчезают в коре деревьев, в трещинках атмосферы. Он и сам готов раствориться водой меж мирами, как вдруг его отвлекает голос.

- Он, может, и безумен, но толк в его речах есть, - Сиреникс поворачивается и не сдерживает удивленный смешок.

Уже не женское. Сиреникс помнит Блумикса маленьким красным кардиналом, который уверенно взглянул на него и сказал, что изгонит его. Помнит при передаче эстафеты - птицу с умными и живыми глазами, уже бесполого, уже абсолютно нейтрального. Тогда и понял змей, что превращение формируется, принимает окончательный облик. Ведь мало что знает Аватара Дракона о создании трансформаций. Но такого змей не ожидает. Блумикс сидит на камне облаченным в светлые одежды юношей со спадающими до самых бедер чертовски алыми волосами с одной персиковой прядью. Взгляд у юноши расслабленный, уверенный и проницательный. Он улыбается блаженно. Не так, как Мификс, а по-своему.

- Мификс прав. Сам посуди: разве может кто из них что-то сказать или решить? Они топчутся на месте, ждут готовых ответов, так похожи и так безмозглы. Вроде бы каждый уникален, но все вместе - толпа с одинаковым настроением. Лишь некоторые могут разобраться, в чем дело, - продолжает невозмутимо Блумикс. И смотрит на змея спокойными глазами, в которых пылает пламя.

- Уж не себя ли ты причисляешь к обладающим головой? - в глазах Сиреникса - интерес. И любопытство. Змей зависает в воздухе и смотрит на юношу.

- И себя в том числе. Я наблюдатель. Мне всего немного. Мне не сравниться с многовековой мудростью остальных. Я выживаю. Приспосабливаюсь. Делаю выводы, - отвечает Блумикс.

- Потому и молчал.

- Именно так, - юноша спрыгивает с камня. - Этот, который сирин, знает, но молчит. И не скажет. Даже под самыми сильными пытками. У него иной склад ума.

- Возможно, - Сиреникс делает вид, что задумывается. - Он достаточно странен и “на своей волне”.

Сирин змею даже нравится. Мификс интересен и непонятен. Достаточно остроумен. Но заплутал в потемках реальности, откуда не может выбраться. Люди скажут: Дракон был пьян, когда создавал столь омерзительное создание.

- Да. И он будет молчать. Те, кто знают, всегда молчат, - Блумикс отламывает золотую ветку. - Энчантикс ведь тоже знает что-то. Но боится сказать.

Сиреникс не может не согласиться. Слишком странен был сегодня пресветлый. Белую сову змей всегда… Не то чтобы недолюбливал, но относился снисходительно. Мудрый, великий, освещает. А у змея ядовитая улыбка клыками. Не раз они заключали крепкий союз. Не раз сплачивались. Но обычно Энчантикс вызывает в нем образ Его, кого змей презирает всей душой. Энчантикс несет Его “мудрость”, Его наследие. От этого Сиреникс шипит ядовитым газом.

И все же сегодня пресветлый оплошал. Подал дурной пример. Сиреникс с ним не всегда согласен, но знает, что и к чему. Но сегодня поведение благословенного его интригует. Настораживает. Сиреникс предугадывает одно событие, но Блумиксу не сообщает.

- Да. Это опасно. Если пресветлый не знает, значит грозит опасность, - змей по-прежнему парит над землей, сворачиваясь кольцом. Блумикс вертит в руках то, что осталось от безумного, и бросает на землю.

- А ты что-нибудь знаешь? - Блумикс не смотрит на змея, но тот знает, что кардинал готов выхватить любое слово и любой звук. Все его тело накаляется и слушает. Блумикс - проворные язычки пламени, что пляшут на костре. Блумикс - веселый и легкий огонь. Блумикс не выжигает леса и не оставляет трупов, как Блум, не горит тихой свечой и не дарит рассеянное тепло, как Дафна. Блумикс потрескивает походным костерком и пляшет первыми искрами начинающегося пожара.

Он весь огненный. От голых ступней, чуть-чуть красноватых, до ярко-алых волос. Блумикс налит огнем, как медуза - водой. Блумикс ступает, и за ним вьются красные языки. А еще он имеет дурную привычку старательно вылизывать, словно кошка-мать, раны, что испещряют души. Сиреникс растерзал Винкс соленой водой и холодом морских глубин, Блумикс же тщательно вылизал и заштопал соленые разводы, согрел души, выгнал холодную воду.

Блумикс сделал фей снова феями, изгнав все намеки на морских существ.

И надо сказать, что сделал он это отлично.

Сирениксу ничуть не жаль, он просто понимает, что трансформация очень способная. А ей ведь всего ничего. В ответ на вопрос кардинала змей лишь качает головой.

- Впрочем, я так и думал. Пошли, - Блумикс делает знак рукой. - Мы еще можем успеть. Я его видел.