Вкус страсти

Но вот, наконец, в прохладном воздухе стал ощущаться запах костра. Вдалеке появились огни. Они множились и мерцали в окружающем мраке. На фоне ярких языков пламени резко выступал темный силуэт домика дровосека, немногим больше обычной хижины. За его ставнями из грубо обтесанных досок мерцал свет ламп, а из отверстия в крытой тростником крыше поднимался дым. Рядом стояло строение, очевидно, некогда служившее конюшней, а к нему притулился низенький сарайчик, где, похоже, раньше держали свиней.

Рыцарь остановил коня перед домом, в то время как Оливер и остальные пустили коней легким галопом к кострам, откуда доносился дразнящий аромат жарящейся свинины. Дама, бедром прижимавшаяся к его животу, по-прежнему хранила молчание, а ее тело стало жестким, как накрахмаленный монашеский повойник. Она молча смотрела на жалкое жилище — единственное укрытие, которое ей мог предложить лес.

В нем закипало раздражение. Конечно, домик — не пасторская обитель, не окруженный крепостным рвом замок и не родовое гнездо, но там чисто, сухо и безопасно. Ему в свое время доводилось ночевать в куда худших условиях — и, несомненно, доведется еще не раз. Уж одну-то ночь леди Маргарита может здесь провести.

— Зачем мы приехали сюда? — сдавленным голосом спросила она.

Чего она боялась? Быстрой случки, после чего ее отдали бы на потеху солдатне? Или соломенного матраса и одного покрывала на двоих, его готовности согреть ее ночью в обмен на право залезть к ней под юбку? Он мог бы это выяснить, если бы захотел.

Однако боль в чреслах заставила его подумать о том, что он может оказаться не в состоянии противостоять соблазну разграбить нежное сокровище, формальным обладателем коего стал.

И тем не менее даже предположение, что она могла счесть подобное развитие событий возможным, оказалось для него оскорбительным.

— Это наш кров на ночь, миледи, — сдержанно и сурово пояснил он.

— Наш. — О, сколько презрения можно вложить в одно-единственное слово!

— Как иначе? Нам нужно где-то спать. — Теперь, когда скачка закончилась, он чувствовал, как нервно, прерывисто дышит Маргарита.

— Я предпочитаю спать в отдельном помещении.

— Одна, без защиты, в окружении солдат? Очень неразумно, миледи.

— А вы, сэр, должны служить мне защитой от них? Простите, но я считаю это… весьма сомнительным исходом.

В этих словах звучал вызов, как и в ее решительно расправленных плечах, в горделиво вздернутом подбородке. Рыцарь мысленно улыбнулся. Он вовсе не хотел запугивать ее.

— Будет так, как я сказал.

Она откинула с лица покрывало, обернулась и посмотрела ему в глаза, которые трудно было разглядеть в сгущающихся сумерках. Темные шнурки ее бровей сошлись на переносице, придав суровость ее чертам. Ее взгляд пронзил сердце рыцаря, и он теперь был рад тому, что дама не может увидеть его лица — шлем с забралом надежно укрывал его от ее взора.

— Кто вы? — требовательно спросила она. — Почему вы так поступаете со мной?

Он мог бы развеять ее недобрые предчувствия — если бы не странное, но глубокое желание получить признание именно вопреки недоверию. Возможно, это несправедливо, но он таков, каков есть.

— Полагаю, вам известно, как меня кличут.

— О да! Золотой рыцарь. О вас слагают легенды, но ни в одной из них нет и намека на то, что вы похищаете женщин.

— Разумеется. Я весьма придирчиво выбираю тех, кого увожу в свой лагерь, — с ленцой протянул он, любуясь тем, как с каждым вздохом вздымается и опускается ее грудь под плащом, касаясь его рук, по-прежнему удерживающих ее на месте.

— Если вами двигало желание получить выкуп, то да будет вам известно, что мне покровительствует сам король. Он, несомненно, заплатит вам, если меня вернут ему целой и невредимой.

Какая отчаянная храбрость звучала в ее словах! Жаль, что она окажется ненужной.

— Вы уверены? — Он задумчиво склонил голову набок. — Я слышал, Генрих не из тех, кто легко расстается с деньгами.

— Он милостив и ко мне, и к моим сестрам, а также считает себя обязанным моей семье, которая в прошлом сделала ему немало добра. Возможно, именно поэтому он так щедр.

— Но ведь он уже был вынужден потратиться на ваше приданое. Или лорд Галливел заплатил ему за великое счастье наложить лапу и на вас, и на вашу долю наследства, доставшегося вам и сестрам после смерти батюшки?

На мгновение, показавшееся ему вечностью, она застыла.

— Вы демонстрируете удивительную осведомленность о моих делах, как для человека, весьма долгое время прожившего во Франции.

— У меня здесь свой интерес. — В его голосе, несмотря на все усилия, все же прозвучала ирония.

— Ну а я вам зачем? Неужели вы уже получили все, чего желали, кроме… кроме супруги из хорошей и к тому же зажиточной семьи? — Ее охватила дрожь, но она тут же взяла себя в руки. — Быть может, вы намерены принудить меня к браку с вами?

— Интересная мысль! — заметил он и, будто случайно, опустил лежавшую у нее на животе руку еще ниже, туда, где сходились ее бедра. — Как бы вы отнеслись к такой затее?

Она ударила ладонью по его запястью, не позволив ему надавить на мягкий теплый холмик.

— А как, по-вашему, я могу к ней отнестись?