Вкус свободы

— Разве? — удивляюсь. — Я думала, только хозяин может…

— Это конечно, хозяин. Но чтобы они и к другим почтения не теряли, нужно иногда показывать, что ты не будешь за него заступаться в случае глупости какой.

— Да он и так знает! — уверяю, лихорадочно соображаю, что делать. И пока Корнель не предложил прямо при нём подтвердить свои слова, склоняюсь доверительно, на всякий случай ищу глазами Олинку, не нахожу, шепчу:

— Можно я скажу вам откровенно…

— Конечно, девочка, я же за тебя в некотором роде отвечаю.

— Понимаете… вы только Олинке не говорите, хорошо? Она же моя подруга, я её люблю, и вы… не скажете же? Не будете её ругать?

— Ну что ты, что случилось? — в холодных глазах настороженность.

— Просто… я ей не дала, потому что мне показалось… Понимаете, она несколько раз приходила и хотела его поменять. И мне показалось, что у неё какой-то интерес к моему рабу… неправильный. Я её удержать пыталась, ведь не может же вольная так хотеть заполучить чужого раба, что ей чуть ли не о приличиях напоминать нужно.

— Что же она такое сделала? — тревожится.

— Вы же меня не выдадите?

— Что ты, — слегка качает головой. Эх, была не была, надеюсь, репутация доченьки для тебя важнее, чем мы с Антером.

— Ну… — смущаюсь. — Она его раздела и…

— Что, прямо при тебе?

Киваю смущённо.

— И сама раздевалась… И… ну… губами…

Корнель водит квадратной челюстью, не на шутку раздосадованный.

— Я просто старалась её уберечь, вот и не позволила ничего, понимаете? Только не говорите, пожалуйста! Мне кажется, у неё уже прошло, она давно не предлагала поменяться.

— А раньше часто предлагала?

— Да! Даже на двоих! По-моему, элитных.

— У неё все элитные, — сообщает.

— Только не выдавайте меня, пожалуйста, мы же поссоримся, я не переживу, она такая хорошая подруга, у меня же почти и нет тут других, Свелла разве, но ведь не сравнить! — хватаю его руку, преданно заглядываю в глаза.

— Конечно, я понимаю, не переживай, — Корнель задумчиво жует губами. — Ты молодец, что рассказала мне. Если вдруг ещё что-нибудь заметишь — говори, пожалуйста. Это будет наш маленький секрет. Ты девушка взрослая и много уже чего повидавшая, а Олинка у меня ребёнок, она заигрывается, нужно ещё на путь наставлять.

Ты уже вполне наставил, по-моему. У самого-то «путь» не лучше.

— Хорошо, — киваю смущённо. — Спасибо, что понимаете меня.

— Дай-ка рассмотреть раба твоего, — произносит, зовёт: — Эй, Антер!

Тот обходит диван, приближается.

— Что рассмотреть? — бормочу с некоторым удивлением. — Вам-то зачем? Вы же…

Корнель бросает такой взгляд, что предпочитаю заткнуться. А то как разозлится, да как воспользуется своей силой и властью…

— Ямалита, — отвечает серьёзно. — Очень надеюсь, что не навредил тебе своим подарком. Ты же человек новый, непривычный, нам здесь это сложно понять, но я иногда бываю и за пределами Тарина, вижу, как там всё устроено. Поэтому хочу удостовериться, что ты осознаёшь: раб — это всего лишь орудие, призванное служить высшей касте.

— Конечно! — соглашаюсь, сам ты орудие, козёл. У нас в конторе даже начальство не считает других людей орудиями. Потому что наша работа — это для людей, каждый из которых ценен и неповторим, а не маленький кирпичик в стене из серой биомассы, которым можно пожертвовать ради чего-то «общего». Тут уж либо люди, либо «орудия». Но не для вас, скотов. Какие замечательные оправдания собственному цинизму! — А как же иначе, они же рабы!

— Вот именно, — отвечает значительно. Оборачиваюсь к Антеру:

— Слушайся господина, — говорю, ненавижу себя. Но никак иначе, родной, никак.

— Как прикажете, госпожа, — отвечает, вижу почти ощутимое сопротивление, но всё-таки заставляет себя опуститься на колени, боже, я почти отучила тебя, только не выдай, только пусть Корнель ничего не заметит… Замечает:

— Недоволен? — говорит.

— Что вы, господин… — бормочет Антер. — Просто госпожа Ямалита всегда гневается, если я кому кроме неё прислуживаю.

— Ну что ты, — хихикаю, подхватываю игру. — Это же наш благодетель…

«Благодетель» ощупывает любимые плечи, крутит голову, не слишком ласково схватив за щёки, только что в зубы не заглядывает. Не особенно доволен: видит, коротышка толстый, какой ты у меня красивый и плечистый… Начинаю нервно теребить пульт. Антер изображает совсем натуральный испуг — не забыл ещё, каково это. Надеюсь только, на самом деле не испугался. Молчит, сердце сжимается. Ну что я могла тут предпринять? Одно дело отбиваться от «подружек» и жадничать раба, другое — скандалить с «покровителем» из-за его же собственного подарка. Нестерпимо хочу обнять. Как я надеюсь, что мы выиграли этот раунд! Не могу я позволить себе роскошь завести такого влиятельного врага.

— Покажи-ка Амирино художество, — вдруг говорит Корнель, у меня сердце с грохотом выпадает куда-то за пределы тела, сосредотачиваю все силы, чтобы не рухнуть за ним.

— Вы же видели, — произношу с недоумением.

— Да я не разглядывал как следует. Тебе же не жалко?

— Не люблю, когда его разглядывают, — отвечаю, осознавая, что аргументов-то у меня и нет. Таких, которые с Корнелем пройдут.

— Ничего, мне-то можно.