Вкус свободы

Оба приведённых парня, как и следовало ожидать, на коленях — хорошо хоть на этот раз про шипы забыла, кажется. Так ей моего Антера не терпится повидать. Одного из них, Дэна, я даже узнаю.

— Так как, — повторяет, — не надоел?

— Не, — отвечаю, — пока не надоел, сама же видела.

— Ну у тебя других кандидатур и нет, — смеётся.

— Захотела бы — нашла бы, — огрызаюсь, давая понять, что тема не приятна. Сажусь на диван, она на бортике, болтает ногами в воде.

— А я тебе вот на выбор привела, — говорит. — Бери какой нравится. Давай меняться, а?

— Не меняю, — отвечаю. — Ты обещала. Да что вы с Амирой, сговорились, что ли?

— Как?! — возмущается Олинка. — При чём тут Амира?!

— А вот так, — тоже возмущаюсь, — она Антера назад хочет!

— Ты же мне обещала…

— Сказала, если я только вздумаю его продать или подарить, она тут же перехватит.

Ох, надеюсь, не сделаю хуже. Стравить этих двух озабоченных — и жить спокойно. Ну, это я загнула, конечно, до спокойствия мне как до неба ползком, но может они друг друга займут хоть на время? А если поубивают, я вообще счастлива буду. Да уж, размечталась.

— Нет уж, Амира им уже попользовалась, продала — всё! — не может успокоиться Олинка.

— Согласна! — поддакиваю. — А то на Кната ей поменяй…

— А на двоих? Давай двоих тебе отдам… Они и в паре обучены… хорошо действуют, слаженно… Хочешь попробовать? Хоть сейчас!

Спасибо, драгоценная, предел моих мечтаний, при тебе тут пробовать.

— Знаешь, — вздыхаю, — я всё ещё на реабилитации…

— Ой, — лицо вытягивается, похоже, начисто забыла, для чего я здесь. — Убивала бы на месте тех, кто женщин насилует, как они смеют, сволочи!

Да я сама заплатила бы отряду особо жестоких наёмников, чтобы тебя поимели, паршивка. Молчу, еле сдерживаюсь.

— Твоих хоть поймали?

— Всех, кроме одного, поймали и посадили, — киваю, не отступаю от легенды.

— Эти мужики… моя бы воля, всех на поводок посадила!

И папаню своего, золото ты моё, наследница империи?

Молчу, сдерживаюсь. Вздыхаю:

— Так что извини. Я пока только к одному привыкла.

— Нужно бороться со своими страхами, отвыкай давай, ты же не будешь так до конца жизни с одним рабом! Когда-то и замуж надо! У нас тут, знаешь, если в двадцать пять и хотя бы одного мужа нет, это уже не комильфо, — назидательно сообщает Олинка.

Не было печали! Что они все так хотят меня замуж выдать? К Тарину покрепче привязать?

— Ну, мне до конца жизни пока далеко, надеюсь, — говорю весело. Хочу похвалить Антера, но вовремя замолкаю, нечего распалять нимфоманку.

— И как он… удовлетворяет? — любопытствует.

— Полностью.

Облизывает губы, глаза блестят.

— А надпись свела?

— Да тут негде и дорого…

— Давай помогу? Могу сама его отвести.

— Не хочу, мне она уже нравится.

— Нравится?

— Ну да, ни у кого такой нет, а у моего… — вот дура, заткнись, у неё уже аж руки трясутся.

— Шучу, — говорю, — примелькалась уже, не мешает. Ну буквы и буквы, те же шрамы.

— Не царапает? — уточняет, так ей подробности нужны!

— Нет, — отвечаю, вспоминая наше пробуждение. Боже, как я хочу обратно к нему! Зря позвала, наверное, ведь не сдержусь, сколько можно, я же тоже не из кремня! И что потом делать буду?

— А где он? — оглядывается.

Бросаю взгляд на окно, надеюсь, ты там не переживаешь, хоть немного веришь мне? Или снова мучаешься? Понимаю, как это бывает, с каждым разом всё больше хочется поверить и всё страшнее разочароваться… Когда же настанет такое время, что ты перестанешь сомневаться? И настанет ли? Надеюсь, когда вольная будет на руках — всё-таки настанет.

— Позови, а? — просительно.

— Ты же обещала, — в который раз напоминаю.

— Я трогать не буду, мне бы хоть посмотреть.

— Да зачем он тебе, не пойму? — пытаюсь воздействовать на гордыню.

— Не знаю, — вздыхает. — Не могу забыть, как увидела, не представляешь, сколько раз я жалела, что именно его тебе отдала… Тебе же всё равно было, а у меня… даже не знаю. Нужно было настоять, чтобы папа разрешил! Ох, я бы его…

Прямо пальцы сжались, как у совы, глаза хищные, боже, уйди, уродина, я тебя к нему не подпущу.

— Папа тоже удивляется, что ты так долго с ним возишься, говорит, давно уже надоесть должен был.

Гадость, знает, на что надавить. Ну да, якобы побаиваюсь я твоего папу, приходится подыгрывать.

— А что, у папы тоже рабы в постели обитают? — пытаюсь увести разговор.

Хихикает:

— Кто у него только не обитает, рабыни, конечно, больше по душе, но сама знаешь, всё надоедает. Впрочем, не знаешь, тебе вон уже полтора месяца не надоедает… И часто вы с ним?

— Как мне захочется, — взмахиваю руками.

— Ну да, — соглашается. Молчит какое-то время, вдруг добавляет:

— Папа хотел, чтобы я с тобой поговорила насчёт жениха… Ну, он переживает, сказал, пора тебе. Обзаводиться, в общем… — снова губы облизывает. А папочка не сказал, чтобы не так прямо?

— Какое ему дело? — пожимаю плечами. Тоже пожимает:

— Не знаю, мне вообще всё равно, возьмёшь ты себе мужа или нет, что это его вдруг обеспокоило? Может, думает, ты после всего… ну… вообще не захочешь? Как же без мужей-то? Переживает.