Вкус свободы

– Когда мы начинали, то нам с ребятами пришлось делить комнату, которая по размерам меньше, чем туалет в этой закусочной. Ни одна студия не хотела рисковать и брать никому не известных музыкантов. К тому же сейчас слушатели предпочитают попсу, рэп, но никак не рок. Представь, что ты вкладываешь кучу денег в раскрутку группы, а это приносит лишь убыток.

– И вы вытащили счастливый билет.

– Не совсем так. Скорее, мы вытащили друг друга из грязи.

– Вы… это ты и Брайс?

– Что? Нет конечно! – восклицает она.

Одно упоминание о нем – и ее глаза вспыхивают злобой.

Сильно же задел ее этот засранец.

– Мы – это группа и Алан, наш менеджер. Он в то время не пользовался особым спросом.

Официантка подходит к нашему столику и ставит заказ. Алекс пододвигает к себе тарелку и, не дождавшись, пока девушка уйдет, берет картошку фри, макает ее в кетчуп и, закрыв глаза, испускает стон. Я еще никогда не видел, чтобы человек ловил такой кайф от еды.

– Господи, это лучше, чем секс, – выдыхает она.

Я давлюсь колой. Видимо, это не предназначалось для моих ушей, потому что щеки девушки тут же покрывает яркий румянец. Только сейчас я замечаю на ее лице веснушки, скрытые под макияжем.

– Ты сравниваешь секс с едой? – я пытаюсь сдержать смех.

– Когда его не было несколько месяцев? Да! – без промедления отвечает она.

Мы мгновение молчим, а потом начинаем громко смеяться. Алекс заразительно улыбается, берет картошку фри и кидает в меня, явно пытаясь скрыть свое смущение. Похоже, она больше не боится, что нас могут заметить, а может, ей теперь все равно.

В конце концов, если стервятники объявятся, мы можем снова убежать.

Она перекидывает волосы на плечо и делает глоток колы.

– А как ты познакомилась с «мистером рок-звездой»?

Алекс хихикает. Трудно не заметить, что этот парень пытается строить из себя звезду мирового масштаба. Он – один из тех людей, которые ничего не видят дальше своего носа.

Макнув картошку в кетчуп, Алекс рисует ей узор на тарелке.

– Брайс ошивался около меня несколько месяцев. Я думала, что действительно нравлюсь ему. Может, конечно, изначально так оно и было, но, вспоминая, в каком положении он был в то время и на каком уровне находились мы, я начинаю в этом сомневаться.

Я вновь слышу горечь в ее голосе.

Теперь понятно, почему она ищет подвох в каждом моем слове. Ее все предают.

Вот она, обратная сторона славы: ты знаменит на весь мир, но при этом чертовски одинок.

– Не хочу портить вечер воспоминаниями об этом неудачнике, – она откусывает бургер.

Пожалуй, она права, не стоит портить этот вечер. К тому же сейчас она получает такое удовольствие от бургера, что мне совсем не хочется портить ей настроение, продолжая расспросы о ее бывшем.

– Расскажи о себе. Ты дважды спас меня, – она облизывает губу.

– А еще мы поцеловались. И, как я говорил, ты идеально мне подходишь.

Она фыркает и посылает мне дерзкую улыбку.

– Каким видом спорта ты увлекаешься? Что сподвигло тебя на это?

– Всем понемногу. Парашют, серфинг, скалолазание.

– И ко всему прочему ты слушаешь Вилли, – замечает она, продолжая есть бургер.

– Оставь Вилли в покое. Если ты приедешь в Техас, то услышишь его из каждого утюга.

– Ты в Лос-Анджелесе, поэтому здесь не найдется поклонников его творчества.

Я смеюсь.

– Ты не ответил на вопрос.

– Что сподвигло? – я пожимаю плечами и отодвигаю от себя тарелку. – Мы с братом выросли на небольшом ранчо. Изо дня в день тягали сено, кормили животных, объезжали лошадей. Замкнутый круг. Это пугало. Мы понимали, что если продолжим в том же духе, то в конце концов очнемся в сорок лет с двумя детьми и закладной на дом.

– Так живут многие. И это неплохо – иметь дом.

– Неплохо. Но я не чувствовал себя счастливым.

– И вы с братом сбежали.

– Да. Трэвис тоже не горел желанием так жить.

Впервые за год мне легко говорить о брате. Каждый раз, когда кто-то пытается начать разговор о Трэве, я сразу ухожу либо перевожу тему. Даже когда это делает Крис, мне тяжело что-то отвечать. Хотя они были лучшими друзьями, и он так же потерял его.

Но сейчас… Не знаю. Мне хочется это сделать: поговорить о нем и не испытывать боли в груди. Сделать это с тем, кто не знает о Трэве ничего и не будет отпускать сочувственные взгляды.

Может, это потому, что я не знаю Алекс, не знаю, увидимся ли мы еще. А может, потому, что она понимает меня. В том смысле, что мы оба сбежали из дома. Выбрались из замкнутого круга. Она сменила клоповник и убогий район на успех. А мы с братом – ранчо на небо.

И он сделал это в прямом смысле слова.

Закидываю в рот картошку фри и впервые за долгое время не отмахиваюсь от мыслей о брате.

В конце концов, завтра я снова прыгну и встречусь с ним.

– Вы осели в городе или путешествуете?

– Мы объехали весь мир. Я бы не смог довольствоваться чем-то одним. У каждого берега разные волны. А вода четырех океанов отличается друг от друга. Водопады, пустыни, подводные пещеры – столько всего неизведанного. Жизнь одна, почему бы не прожить ее на полную катушку?

Алекс, не дыша, смотрит на меня и даже перестает есть. Я улыбаюсь.