Вкус убийства

– Вам интересно узнать, кто и почему выбивает участниц из шоу? Для вас это психодрама? Шарада? Для нас, если хотите знать, это трагедия. Одна участница выбывает из-за отравления, у другой – некстати аллергия на грим, у третьей родители попадают в автокатастрофу. Теперь вот четвертая получает травму головы! Это же какая-то лавина несчастий! Нас просто сглазили, я в этом уверен. Да-да, я не преувеличиваю! Мы все можем очень скоро оказаться без работы. И найдется ли новый проект?..

Пока Сорока говорил, а поговорить он любил, Вера все про него поняла. Он принадлежал к сексуальному меньшинству, которое нынче стало уж никак не меньшинством. Девочки-модельки его совсем не интересовали, Глеб даже не сочувствовал им. Когда Вере надоело слушать режиссера, она мягко прервала его на полуслове:

– Значит, я поговорю с участницами и съемочной группой.

Сорока с изумлением взглянул на странную докторшу. Складки лица трагически провисли. Бывает же такое – ему не удалось заболтать ее до бесчувствия!

– Но зачем? А, вы снимаете порчу и сглаз…

– Маша Карпенко умрет, – перебила его Лученко. – У нее перелом основания черепа. И это не несчастный случай, а убийство.

Глеб и бесшумно подошедшая Жанна остолбенели. У Лиды от изумления вытянулось лицо. Это был специальный шоковый прием – чтобы привести людей в «рабочее» состояние или, по крайней мере, заставить себя слушать, Вера выражалась стремительно, без обычных осторожных «подводок» к проблеме: «видите ли», «так сказать», «я полагаю», «я это точно знаю, потому что…»

– Какое вы имеете основание… – нараспев начал было Глеб, но его прервала Жанна:

– Кто вы такая, чтобы нас подозревать?! Как вы смеете!

На какое-то мгновение Лиде Завьяловой стало неудобно. И что ей взбрело в голову приводить сюда Лученко?! Если б ее не было, может, все бы обошлось!.. Не зная, как разрулить ситуацию, она решила попросту улизнуть, пусть сами разбираются. Но не успела. В комнату вошел мужчина высокого роста, крепкого сложения и неторопливых движений. Загорелое лицо оттеняли коротко стриженные седые волосы. Одет он был небрежно-дорого: не заправленные в брюки концы рубашки выглядывали из-под тонкого джемпера, скрывая полноту фигуры. В помещении сразу стало тесно.

Доктор Лученко мысленно окрестила вошедшего «олицетворение недоступности», потому что лицо его было как будто наглухо захлопнуто для окружающих. Он сказал тихим голосом, не поднимая глаз:

– Представьте меня.

– Вячеслав Демьянович Голембо, – торжественно произнесла Жанна.

– Наш хозяин, – добавил Сорока.

Несмотря на «закрытость» лица вошедшего, оно показалось Вере смутно знакомым. Через секунду она его, как всегда, вспомнила.

– Я вас узнала, – сказала Вера.

– А я вас нет, – произнес Голембо, присаживаясь.

– Это потому, что я не олигарх и меня не показывают по телевизору. Лученко Вера Алексеевна, врач, психотерапевт. Мы говорили по телефону.

Режиссер картинно поднял брови:

– Но Вячеслав Демьянович всего один раз выступил в «Экономическом вестнике» в позапрошлом году! Как вы могли запомнить?..

– Теряем время, – с досадой сказала Лученко, которая запоминала всех и всегда: такова уж была особенность ее памяти. Она обратилась к «хозяину»: – Значит так. Ту проблему отложим пока, займемся этой. Вы хотите знать, кто совершил преступление? Или вас интересуют только вложенные в проект деньги?

– Давайте по порядку, – недовольно сказал Голембо, не желая играть по навязанным правилам. – Преступление – слишком громкое слово. Чтобы его произнести, должны быть основания.

– Вот именно! – подтвердила Жанна-директор, подражая интонациям своего руководителя. С его приходом она совершенно успокоилась.

Тут Лида тоже опомнилась и осмелилась внести ясность:

– Вячеслав Демьянович, я знаю Веру Алексеевну, она никогда не говорит без оснований.

Голембо продолжал говорить, как будто его никто не прерывал.

– Второе. Дело не в том, сколько вложено в проект. Хотя никто не собирается выбрасывать деньги в мусорник. Просто у всех есть конкуренты. Они раздуют из этих неприятностей с девушками все, что только возможно. Впрочем, если Маша умрет, ничего раздувать не понадобится. Ты звонил, как я просил? – обратился он к своему помощнику, возникшему за его спиной. Тот наклонился к уху хозяина и что-то прошептал.

Голембо нахмурился, и его лицо окаменело еще больше:

– Маша умерла по дороге в больницу, не приходя в сознание. С ней был мой начальник службы безопасности, рассчитывал, что она скажет, как это с ней произошло. Ну вот. Завтра во всех газетах «радостно» сообщат, что в телевизионном проекте Голембо люди мрут как мухи…

Повисла тяжелая пауза. Все молчали и ждали, что будет дальше. Наконец «олицетворение недоступности» соизволило произнести:

– Итак, госпожа Лученко?