Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга III

А потом подошла к окну и посмотрела на горизонт, туда, где заканчивался город и в небо над пустыней поднимались горы Сандия. Она знала, что это невозможно, и все равно видела Ника, стоящего у подножия горной гряды. Он скрестил руки на груди и улыбался, словно ждал, когда она подойдет. На западе громыхала гроза, которая часа через два могла добраться до Альбукерке. Возможно, подумала Блестка, в пустыню удастся проскочить до дождя.

Она поспешно влезла в грязные джинсы, натянула футболку с «Соке Dares». В таком прикиде она самой себе казалась маленькой и беспомощной, но в том-то было и дело: такую неприметную мелочь никто в мире не станет запоминать, останавливать или приставать. Да и кто посмеет причинить ей вред, когда ее защищает Ник?

Тихонько приоткрыв дверь спальни, она на цыпочках спустилась по лестнице в холл. Впрочем, мать храпела так громко, что с тем же успехом Блестка могла бы топать, как слон. На всякий случай она заглянула в комнату матери — ни намека на присутствие Родстера — и только потом вышла через гостиную.

Ее всегда удивляло, насколько тихо становилось вокруг за несколько часов до рассвета. Сейчас, когда музыка перестала звучать, тишина казалась особенной. Хотя, может, действительно только казалась. Блестка чувствовала в ушах какую-то вибрацию — помимо звука собственной крови. Так, наверное, змеи ощущают вибрации дороги, на которую собираются выползти.

Ну, хоть из уха больше не течет, — подумала она, подходя к двери. И тут почувствовала что-то влажное между ног. Черт, вот только месячных мне сейчас не хватало, толку-то с ними выходить. Добежав до туалета, она быстро подмылась, вставила тампон и поменяла трусики, а затем снова бросилась к двери.

Небо было черным, звезды рассыпались по нему, как цветные цукаты, конфетти или что-то такое. Мама Мари обычно украшала такими шоколадные торты на их дни рождения. Блестка на секунду вспомнила о Мари, но воспоминание было туманным, вроде старой мечты о подруге, с которой можно поделиться сокровенным. А потом луна скрылась за облаком, первым из надвигающегося грозового фронта. За дорогой все еще сияла в лунном свете пустыня, похожая на черное полотно с блестящими серебром кляксами полыни.

Несколько минут — и Блестка оказалась там, в темноте и одиночестве, далеко от дороги. Обходя холмики, которые могли оказаться гнездами пауков или муравьев, она зашагала к горам.

А что случится, — думала она, — если я уйду и никогда не вернусь? Она представила себе, как умрет в этих горах. И что? Неплохой способ со всем покончить. В прошлом году девчонка из десятого класса наглоталась успокоительного, которое пила ее мать, и заработала передоз. Блестка вспомнила выпускника, который несколько лет назад повесился в раздевалке в шкафу. Ходили, правда, слухи, что это было не самоубийство: просто не рассчитал, заигравшись. Несколько ребят из футбольной команды говорили, что рядом с телом нашли гей-порно, но какая уже была разница? Смерть есть смерть. Хотя лучше, конечно, умереть под звездным небом, заснуть и не проснуться, почувствовав напоследок тепло первых солнечных лучей.

Она все шагала к горам на севере. В отдалении виднелась Индиан-Скул-роад, полоса асфальта извивалась и исчезала в горах, закрывших горизонт. На шоссе 40 вдали мелькнула двойная полоска фар. Кто-то уезжал из штата. Зачарованная земля, мать ее, — подумала она. В школу ей сегодня явно ни к чему.

Возможно, я останусь тут часов до десяти, а потом просто пойду домой. Мать к тому времени наверняка будет на работе. И все получится просто здорово. Мать уходила обычно в восемь утра и возвращалась в половине девятого, вечером, поэтому она наверняка решит, что Блестка отбыла свое в школе. Из школы не станут звонить насчет прогула раньше 9:15 утра, так что она сможет стереть сообщение с автоответчика, а потом написать записку, вроде как от матери. Или что-то типа того. Позже она что-нибудь придумает, как и бывало обычно. Если оно будет, это «позже».

Внезапно музыка снова заиграла в ее голове, и в тот же миг она увидела Ника, который стоял почти рядом, на груде камней, и улыбался так, словно ждал ее тут все это время. Ей очень хотелось побежать к нему, но это было бы не круто. Пришлось просто улыбнуться в ответ.

— Я по тебе скучала, — сказала она.

Не круто, зато честно. И обняла.

Он прижался к ней, обмяк и спросил, словно издалека:

— Ты приняла все капсулы сразу?

Он, похоже, совсем не злился, и голосу него был мягкий и тихий; Блестка чувствовала, как этот голос рождается в глубине его груди. Ник был одет в свободные брюки и футболку с надписью «Старлетки и Спейсбои — Тур Тысячелетия». Надпись была нарисована на боку автобуса, решетку радиатора художник превратил в зубастый рот.

Блестка кивнула, прижимаясь к его груди, и он рассмеялся:

— Не беспокойся, все так делают.