Вкус вишнёвой лжи. Книга 2 (СИ)

Девушки стригутся под каре не из-за расставания с парнем, они просто пытаются таким глупым способом причинить себе боль. Некоторые вскрывают вены под влиянием аутоагрессии, остальные режут волосы. Парни вот сбивают в кровь кулаки, надеются, что с физической болью пройдёт и душевная.

Это моё мнение. И конечно же оно никому не интересно.

— Тебе идёт, — отворачиваюсь. — Кофе будешь?

— Нет, спасибо, — слышу шаги и скрип дивана.

— Как хочешь, — закончив с приготовлениями, я наконец-то оборачиваюсь к гостье.

Комната отдыха пуста. Большая часть сотрудников на выезде, остальная работает — время обеда ещё не пришло, да и все как-то привыкли перекусывать на ходу. Небольшой стол посередине одинок и чист, парочка стульев. Старый диван синего цвета под стать обоям. Несколько вещей для разогрева еды, и, что самое важное, кофеварка. Без неё я бы здесь точно загнулся.

— Я удивился, когда ты написала, — делаю маленький глоток обжигающего напитка, стараюсь не обращать внимания на горький привкус.

— Да, — она натягивает подол платья на колени, но те всё равно не собираются прятаться от моего взгляда. — Я не могла сидеть в неизвестности. Ты же знаешь, меня это бесит.

Она как всегда красива, и именно в этот момент я осознаю это сильнее всего. Та девчонка, в которую я влюбился несколько лет назад, о которой грезил ночами в самые трудные минуты своей жизни, сидит в нескольких метрах от меня в симпатичном платье и милых босоножках. Хотя я помню её лишь в джинсах и кедах.

— Знаю.

Ира вскидывает голову, и её волосы начинают плавно покачиваться из стороны в сторону. Даже за очками я чувствую на себе её пронзительный взгляд — это заставляет меня встрепенуться, пересечь комнату, со скрежетом отодвинуть стул и присесть. Кружка с кофе оказывается на столешнице — я не отпускаю её ручку, будто боюсь наглого побега.

— Ты выяснил что-нибудь? Они правда её убили? — я не отвечаю, и девушка набрасывается усерднее. — Ну, чего ты молчишь?! Я спать не могу с мыслями о том, что Стас причастен к убийству.

— Он не причастен, — спокойно говорю я. — По крайней мере, в этом случае.

— Не понимаю.

Её внимательный взгляд буравит меня насквозь, но я колеблюсь. Стоит ли рассказывать Ире подробности дела? Могу ведь впутать её ещё сильнее, хотя сам недавно упрекал в этом Скворецкого. Но ведь в неизвестности Ирка может чего похуже натворить, мне ли не знать.

— Власова жива. Я думаю, она сговорилась с Рыковым, чтобы отобрать у Стаса компанию.

— Вот сучка, — сплевывает Ольханская. — А я ведь её ещё жалела…

Растрепав волосы, Ира шумно вздыхает. Думает.

— Это только предположения, — бодрые нотки в голосе девушки мне совсем не нравятся. — Возможно, я ошибаюсь.

Она поникает. Опускает голову и смотрит на скрещенные пальцы. Недолго молчит.

— Ты же понимаешь, что тебе нельзя это знать? Это служебная информация, к тому же неофициальная. Если мы погорим, ты тоже, — замолкаю, ведь подобные аргументы на Ольханскую вряд ли подействуют. — У тебя всё в порядке?

— В смысле? — непонимающе прокашливается.

— Голос осипший, очки. Плакала?

Ира не смотрит на меня, но смена темы играет мне только на руку. Чем меньше вопросов она задаёт, тем реже я буду врать.

— Всё в порядке. Приболела немного, — врёт.

Не хочет, чтобы я знал о её разрыве со Скворецким, и это почему-то задевает. Ведь беда в том, что я обо всём в курсе. Стас сам же и рассказал.

— Тебе стоит уйти отсюда, — помедлив говорю я. — Уйти и забыть обо всём. Ты всё равно ничем не сможешь помочь.

Я буквально чувствую, как воздух между нами накаляется в преддверии чего-то неприятного. Кружка в моей руке вздрагивает, когда я краем глаза вижу вставшую с дивана девушку. Не хочу на неё смотреть: почему-то в последнее время это особенно неприятно.

— Зачем ты так? — её голос на удивление тих. — Разве не помнишь, через что мы втроём прошли? Сколько всего нам пришлось пережить?

Лишь фыркаю.

— Чё ты фыркаешь?! — повышает голос. — Раньше ты был готов жизнью рискнуть ради Стаса! А теперь что? Бросишь его вот так? Какой ты после этого друг?

Не знаю, зачем она пытается играть на моей совести, ведь её как раз у меня практически не осталось. Лишь холодная решимость выполнять свою работу.

— Друг? — усмехаюсь. — Нормальные люди не подкатывают к девчонке, которая нравится твоему лучшему другу!

— При чём тут?.. — она вскидывает руками и издаёт нечто похожее на рык. — Мне что надо было в твои объятия тут же прыгать? Я Стаса любила, уж извини.

— Любила? — вскидываю бровь.

Ира непонимающе ведёт плечом, неуверенно переступая с ноги на ногу. Оговорочка в прошедшем времени здесь не просто так, хотя, может быть, я просто вижу то, что хочу видеть. Чтобы не смущать Ольханскую, решаю сменить тему.

— Мы были тупыми детьми. Творили чёрте что. Даже о последствиях не думали, — делаю глоток слегка остывшего кофе. Медлю. — Ты сама это прекрасно понимаешь, а если нет, то тебе стоит повзрослеть прямо сейчас, пока ты не сотворила какую-нибудь херню.