Вкус вишнёвой лжи. Книга 2 (СИ)

— Ага.

— Сколько? — молчит. — Насколько, блять, меньше мой процент? — Олег пожимает плечом. — Сука! Ты понимаешь, что это значит? — пинаю ногой кресло, и то отъезжает в сторону, чуть ли не заваливается на бок. — Если у меня меньше пятидесяти процентов, я уже не смогу в одиночку управлять компанией. Потому что, блять, власть у того, у кого больше акций! Чем отец вообще думал?

Олег возвращается к столу и забирает свой чемоданчик. Отступает на пру шагов назад.

— Я думаю, он не стал бы так сильно рисковать. У тебя точно не меньше половины, — спокойно отзывается мужчина. — В любом случае, если кто-то получит эти акции, у тебя появятся проблемы.

— Это же незаконно, — вдруг говорю я. — Вся эта хрень с эмиссией акций… статья хуй знает какая.

Олег задумчиво отводит взгляд в сторону, наверное, обдумывая сложившуюся ситуацию.

— Формально, Максим не скрывал акции. Он просто переписал часть на других людей и никому об этом не сказал. Все выпущенные компанией акции законны.

Я смотрю на идеальные руки Олега, чистые ноготки, по любому покрытые прозрачным лаком. Пальцы бережно поглаживают ручку чемоданчика, явно дорожа содержимым. Много же времени он уделяет своим рукам.

— Неужели никто не догадался, что у брата есть доля? — устало бормочу я.

Подхожу к креслу и аккуратно возвращаю его на месте, затем присаживаюсь.

— Помимо этого у него были и свои акции, — говорит Олег. — Они входят в те двадцать процентов, которые сейчас в руках спонсоров.

— Класс! И куда отправляются акции после смерти владельца?

У Олега звонит телефон, и мужчина неспешно достаёт его из кармана. Сбрасывает вызов. Я терпеливо наблюдаю за каждым его движением, стараясь лишний раз не раздражаться. Я здесь начальник, и мне почему-то приходится постоянно ждать. При чем непонятно чего.

— Наследникам, — что-то печатает.

— То есть детям?

Думаю о ребёнке Элли.

— То есть родственникам, — кажется, его утомил этот разговор. — Слушай, Стас. У меня всё под контролем. Если бы у нас были проблемы, ты бы первым об этом узнал, так что не нервничай раньше времени. Я сделаю так, чтобы все акции Максима перешли обратно к тебе. Об этом знаем только мы с тобой, остальным не обязательно волноваться.

Что-то сомневаюсь, что о проблемах я узнаю в первую очередь. Какая-то мутная игра вертится вокруг меня, и самое ужасное: я не знаю правил.

— Только не говори, что ты собирался провернуть это за моей спиной, — прищуриваюсь.

Мужчина улыбается.

— Я уже это проворачиваю. Осталось лишь разобраться с некоторыми документами, — Олег вздыхает под моим недоверчивым взглядом. — Твой отец всё продумал, — пытается отмазаться. — Если владелец его акций умрёт, то доля возвращается обратно. Никто не может посягнуть на эти акции, понимаешь? Парочка подписей, и всё. Такой стратегией пользуются в некоторых Китайских компаниях, он там этому научился.

— Да мне плевать, где он научился, — раздражаюсь. — Почему я об этом узнаю в самый последний момент?

Молчит.

— Есть ещё что-нибудь, что мне нужно знать? — так внимательно смотрю на помощника, что у того просто не остаётся выбора.

Олегу не нравится этот разговор и то, что я прознал о тайных махинациях, тоже. Но отнекиваться поздно, в любом случае я докопаюсь до правды, если мне это понадобится. А я уж точно не отступлюсь. Если уж я согласился на авантюру матери, то должен знать обо всех имеющихся у нас картах.

— Есть один нюанс в договоре, — неохотно отвечает Олег.

И молчит. Вот же зараза.

— И какой же? — поторапливаю.

За окном начинается дождь: слышу, как у меня за спиной сильные капли врезаются в стекло, с каждой секундой набирая обороты. Пробирается дрожь, вздрагиваю. Не весна, а лажа какая-то. То снег, то дождь, то кровь врагов.

Скрещиваю на груди руки, продолжая прожигать взглядом мужчину. Его молчание кажется вечным, это раздражает. Что же такое ужасное прописано в контракте, что Олег до сих пор испытывает мои нервы?

— Ни твоя мать, ни твой брат, ни кто-либо другой не могут распоряжаться акциями. После смерти «носителя», они переходят обратно в контрольный пакет к владельцу «Бигарро», — пауза. — При условии, что он жив.

Молчание.

— Не понял, — бормочу я. — Типа, эти акции перейдут ко мне пока я живой? Значит… Если я умру, то акции уйдут по наследству родственникам или государству?

— Да, — говорит так спокойно, словно мы ведём беседу об отвратительной погоде.

— Класс, — откидываюсь на спинку кресла. — То есть, если кто-то узнает о махинациях папочки, меня захотят прикончить? Круто, чо.

— Понимаешь, почему я настаивал на охране? Пока я не разберусь с акциями Артёма, ты под прицелом. Так что будь добр, оставь свои похождения с девчонками по загородным коттеджам на потом.

Закатываю глаза.

Поспешно перевожу тему, чтобы избавиться от ненужных нравоучений:

— Хочу ознакомиться с контрактами, — заявляю. — Мне нужно знать, к чему готовиться.

— Хорошо. Занесу к вечеру, почитаешь. Думаю, тебе действительно стоит быть в курсе происходящего, может быть, тогда перестанешь так опрометчиво себя вести.