Вкус жизни

И ведь за что люди распяли Христа? Именно за то, что он проповедовал идею «сынов божиих». Но тем, кто был тогда у власти, невыгодны были его идеи. И коммунистов с их лозунгом равенства и братства ненавидели и боялись капиталисты всего мира. Значит, Церковь была неправильная и коммунисты не напрасно отделили ее от государства? Она рабов воспитывала. Конечно, прекрасные образцы зодчества люди зря уничтожали. Но это от бескультурья и варварства… Может, и наша современная Церковь сбилась с пути и нуждается в исправлении и обновлении? Я говорю крамольные мысли? Я нахожусь на территории заблуждений?.. Тогда к чему сводится моя вера? Я вижу для себя единственно возможный выход – понять.

– Это допрос с пристрастием? Испытываешь мои принципы на прочность? Ну-ну… Громоздишь один вопрос на другой? Может, избавишь меня от своих неразрешимых проблем? Не могу поручиться, что наша беседа добавит тебе знаний и понимания. Зачем бесцельно расточать время и словеса. Мне, признаюсь, самой моя позиция по этому вопросу пока не очень ясна. Сама мучаюсь раздумьями... Иногда человек предпочитает иллюзию реальной жизни. Любая жизнь связана с потерями, и не всем по силам справиться с собой без веры в сверхъестественные силы. С телом иногда договориться легче, чем с душой. Ему можно приказать: работай… Вот видишь, и твоя знакомая не отрекается от Христа, – устало заметила Лиля. – А досконально изучить Библию мне уже не по силам.

Ей не хотелось вникать в глобальную тему. Но Аню не на шутку рассердил ее чуть ироничный тон и некоторое чувство превосходства, проглядывавшее – так ей казалось – в как будто бы безобидных фразах.

– Выслушай меня в порядке исключения, – взмолилась она так, словно всю жизнь дожидалась той минуты, когда ей позволят высказаться. Она осторожно прикоснулась к руке Лили. Это краткое прикосновение было исполнено доверчивой просьбы и болезненной надежды.

Лиля посерьезнела и подумала с грустью: «Аня горячая, слабонервная, бурные чувства ее быстро изнуряют. Ей достаточно самого пустяшного волнения, чтобы выйти из строя, и потом несколько ночей будет страдать бессонницей… Нет, все-таки превосходное здоровье – одно из завидных качеств человека».

И она, как бы шутя, сказала:

– Некомпетентный некомпетентному – не советчик, не помощник.

Но Аня уже настроилась на исповедь.

– Маленькой мне древние боги очень не нравились. Они были жутко порочными, жестокими, коварными, своевольными. Бывало, читаю мифы Древней Греции, и волосы дыбом поднимаются. Я восставала против них и сама себе придумывала богов. У меня был собственный пантеон добрейших и умнейших божеств!

Столетиями цари и короли опирались на двух колоссов – светского и религиозного, так надежнее, легче народ в повиновении держать. И хоть много бед возникало от всяких поборников религии типа крестоносцев (а ведь религия – проводник нравственности и добра) и прочая, и прочая… союз их был всегда крепок, потому что цели одни. Когда светская власть не справлялась с народом, она привлекала на свою сторону высокопоставленных представителей от религии. А иногда папы полностью узурпировали власть над странами. Отсюда следовало, что религия нужна для порабощения народов. И выгодно она была для поддержания имперских амбиций правящей верхушки. Ведь так нас учили в школе?

– И доставалось на орехи от тех же крестоносцев в основном народным массам. Верхи, как всегда, благоденствовали, – хмыкнула Лиля с выражением бесконечной скуки на лице. – Исторический опыт Западной Европы не говорит в пользу Церкви. Слава Богу, у нас не было Варфоломеевской ночи. России истинное христианство не коснулось. Мы по-прежнему во многом язычники.

– А прикрывали крестоносцы свою жестокость тем, что будто бы души людские очищали от грехов. Мол, кто не покается, тот не спасется и в ад попадет. Мол, жгут и убивают они во имя спасения ближнего своего. Раз Господь не препятствует войнам, значит, они ему угодны. Помню, как шокировал меня рассказ из учебника истории об индульгенциях. «Ну покаялся, отпустили тебе грехи, так не твори больше зла! Ведь покаяние подразумевает перемену мыслей в сторону улучшения. А Церковь с абсолютно холодным сердцем продавала «отпущение» впрок. Мол, греши, убивай – за все заплачено. Это проявление божественной мудрости? Разве не грех было брать деньги за заведомое знание о совершении преступлений в ближайшем будущем? Разве так можно спасти душу? Тому ли учил их гениальный Христос? Я думаю, «презренью к толщине мошны», говоря словами Александра Дольского. Те священники не верили ни в Бога, ни в дьявола. Они порабощали народы и грабили. Церковники в те темные времена были самой богатой прослойкой… «Я одно знаю: нет истины без любви. Насилие – это против наших правил! И никакие исповеди не смывают грехов. Их не надо совершать», – бунтовала я. – Поводов к этому у меня было предостаточно. Все видел мой пристальный, все подмечающий горестный взгляд. Тогда-то и дала я себе зарок: ни под каким видом не стану религиозной.