Вкус жизни

Что происходит в головах тех, кто собирается погубить свою жизнь? О чем они думают и думают ли вообще? Что проходит человек, готовящийся к самоубийству? Он делает выбор, мучается, страдает? Видит смелость в своем последнем прыжке?.. Или просто подходит такая минута, бессмысленно странное мгновение, когда будто что-то на миг затмевает его разум, и только упрямое чувство обиды руководит его действиями. Будто не он сам, а кто-то другой ведет его по пути жутко тоскливых эмоций. Эта непредсказуемая неконтролируемость, ступор, что-то вроде кратковременной болезни, забытья, когда все делается неосознанно, без понимания последствий. Это минутное лишение разума. Зачем эти моменты даны человеку? Они же губят его.

И вздрогнуло во мне прошлое. Память вернулась к тому дню, когда...

…Я бежала из читального зала университета. Опоздала. Вахтер не пустила в общежитие. Милиционер за шиворот вышвырнул с вокзала, где она пыталась согреться, на двадцатиградусный мороз, причислив к проституткам. Еще и ногой пнул… Его не убедили университетские учебники в ее руках. Он грязно обзывал, он презирал… Первый раз в жизни так грубо словесно оскорбляли… Ее, такую тонкую, нежную, такую порядочную… Ей было всего семнадцать… Где же справедливость? Где человеческая доброта?! Потрясенная, простуженная, голодная, холодная и жестоко униженная, бродила она по ночному городу и в какой-то момент сказала себе: «Такая жизнь мне не нужна». Наверное, она находилась в состоянии прострации. Желание погибнуть было искренним. Она была честна перед собой. Она помнила свое спокойное равнодушное ожидание смерти, после того как выпила две упаковки таблеток от простуды. Из-за них-то и опоздала… Вдруг бабушку вспомнила…

Ей повезло. Таблетки, слипшись в комок, не растворились в желудке. Ее тошнило, земля уходила из-под ног. В общественном туалете промыла желудок ледяной водой. В шесть часов утра открылись двери общежития. А в восемь, измученная тяжелой ночью, бледная до зелени уже сидела на экзамене, пугая педагога своим «больничным» видом. Потом лежала в общежитии на своей койке под теплым одеялом и анализировала произошедшее: «Почему не было страха смерти? Умирать легко, просто и не страшно, но глупо. Нет в такой смерти ничего интересного. Есть только постыдное… Нет! Только не позорная смерть, не пустота и вечность…» Она не умела себя любить. Бабушка напомнила о себе, она отвела от нее беду. Господи, вразуми и прости меня, неокрепшую умом и сердцем…

«Священник, наверное, назвал бы это неконтролируемое состояние богооставленностью. И если верить религии, эта минута стоила отцу семейства отказа от вечности. Совершенно очевидно, в Старкове на равных правах существовало самопожертвование, терпение и слабоволие. Наверное, у него закончился запас прочности, и нить его жизни оборвалась. Как бы ни было тяжело, человеческая жизнь должна всегда торжествовать», – думала я, слушая Лену.

– …В то памятное лето это трагическое событие наполнило меня чувством невозвратной утраты чего-то легкого, радостного. Сколько раз после той беды беззаботность то появлялась во мне, то вновь исчезала. Откуда она возникала, что являлось источником моего оптимизма? Жажда счастливой, радостной жизни заложена во мне и понемногу расходуется, убывая, уничтожаясь своими и чужими бедами? «Надолго ли хватит мне запаса терпения, данного с рождения, или я опять когда-то сломаюсь, если не морально, то физически, если этих бед будет слишком много?» – думала я с тоской. И тут же зло возражала себе...

Другого соседа вспомнила. Это в то же лето случилось. Было парню двадцать лет. И жил он на нашей же улице, только по другую сторону от моей хаты. С какой тоски, с какого отчаяния он ушел из жизни? Почему не извлек урока из опыта Старкова? Влюбился. Женился. Общение с женой, их совместный труд доставляли ему острую радость. Он жил в созданном им самим простеньком, добром, честном мире своих фантазий. Он не хотел быть похожим ни на мать, ни на отца… Откуда у этих грубоватых людей – его родителей – явилось столь нежное душой дитя, не сумевшее приспособиться к реалиям жизни, отторгавшее всё грязное, мелочное, пошлое, подлое, чувствующее себя в своей семье, как на чужой планете?

А может, и его отец когда-то был другим, потом ошибся по молодости, по глупости, в тюрьму попал. Катя, жена его, говорила, что в нем порой проявляется столько нежности и ласки! Только не умеет он выразить доброту, по-дикому вырывается она из него, дурью оборачиваются хорошие желания. Не воспитано в нем что-то очень нужное, без чего нельзя быть хорошим человеком. Раз сбившийся с пути, вечно заблуждающийся, отвергающий добро, он как зверь в клетке. И сына часто ни за что наказывал… А может, жена просто пыталась оправдать себя?