Вкусная (СИ)

Его спокойный тон не предвещал ничего хорошего. Да и Мари уже догадалась, о чем пойдет речь. Сердце её обреченно наполнилось мукой. Что бы ни было, она не откажет отцу в его просьбе.

— Ты больше не будешь видеться с этим парнем.

Словно приговор, эти слова эхом отдавались в сознании. Вот и конец.

Она не могла вымолвить и слова. Просто смотрела на отца беспомощным взглядом. Его глубокие янтарные глаза, в которые она так любила заглядывать раньше в поисках ответов, теперь стали для неё виселицей. Ему неинтересно, как сильно Мари любит Адама. Неинтересно, что творится у неё внутри. Он сказал то, что хотел. И у неё не хватит смелости не подчиниться. Папа — единственный человек, чьи слова она никогда не осмелится отвергнуть.

Не выдержав долгого молчания, он вдруг взволнованно заговорил:

— Ты потом поймешь, что я прав. Сейчас, может, ты вбила себе в голову, что у вас ним «любовь», — он особо выделил последнее слово, вложив в него ядовитый сарказм, — но потом убедишься, что с пропащим человеком у тебя нет будущего. Ты же сама видела, что он не умеет себя вести. А это только начало…

Горечь разливалась по венам Мари. Она прекрасно понимала, что по большей части папа прав. Адам не изменится. Даже ради неё. Он сегодня это наглядно показал. Да ей и не нужны были какие — то изменения. Ей хватило бы и толики уважения к её семье… Чего он не в состоянии был сделать.

— Мари, ты меня поняла?

— Да. — Охрипшим от волнения голосом произнесла она.

Отец удовлетворенно кивнул. Встав, он убрал стул и направился к двери. Мари молча наблюдала за его гордой походкой. Как хотелось ей всегда быть похожей на него и ни при каких обстоятельствах не терять стойкости духа…

Вдруг, взявшись за ручку, он застыл, а потом медленно повернулся и направил на неё смущенный взгляд:

— Ты и Мхитар… Вы — моя единственная слабость. Кем бы человек ни был в жизни, если у него есть дети, — он очень уязвим. Только они способны поставить его на колени, уничтожить своими словами или поступками. Понимаешь меня? Если бы ты пошла против меня, Мари, я бы не пережил этого удара. Не пережил бы.

А потом он тихо вышел, оставив её наедине с этими громкими словами. Как после такого можно пойти против человека, который вложил в тебя душу?..

Увидев на следующий день Адама перед университетом, Мари ничуть не удивилась. У него в руках был шикарный букет красных роз. Она бы улыбнулась. Если бы могла.

Когда он потянулся к ней, чтобы обнять, девушка резко отстранилась. В его глазах она заметила промелькнувшее понимание. Мол, ничего другого от тебя я и не ожидал.

— Ну, хотя бы цветы примешь? День рождения всё же.

Его насмешливый тон ранил её. Такое ощущение, что Адам пришел добить остатки самообладания, которые кое — как сохранились у Мари после вчерашнего происшествия.

— Ты смешон.

— Стараюсь соответствовать, — съязвил он в ответ.

— Нам не стоит больше видеться, Адам.

Она с трудом произнесла эти слова. Они, словно змеи, сдавили её горло.

— Что ж, я ни капли не удивлен этому заявлению. Тебе хорошо промыли мозги.

— Ты себя слышишь? — не выдержала Мари, и её голос сорвался. — Ты сам всё испортил, и не надо перекидывать вину на остальных!

Адам неожиданно выкинул цветы на белый снег, абсолютно не жалея их. Этот демонстративный жест ещё больше распалил Мари.

— Вот! Лишь бы показать свой характер! Если бы ты включил голову и был уважительнее, всё пошло бы хорошо!

Его неприятный металлический смех будто оглушил её.

— А ко мне уважение, значит, проявлять не надо было?

— Ты его не заслужил!

— Полегче, девочка, — прорычал Адам, надвигаясь, — ты уже нарываешься на грубости.

— Не надо меня пугать. Думаешь, после вчерашнего я в состоянии чего — то бояться? Ты не то, что себя, — ты меня опозорил и подвел перед родителями. Теперь они думают, что человек, которого я люблю, полное ничтожество.

— Мари! — угрожающе прошипел он.

Но она не могла остановиться:

— Ты мог бы постараться быть немного другим ради того, чтобы у нас был шанс на нормальные отношения! Но ты этого не сделал!

— Быть другим? Перед кем? Твоим отцом и братом, которые с самого моего первого шага смотрели так, будто я какой — то слизняк? Ради чего?

— Ради меня! — застонала в отчаянии Мари.

— Даже ради тебя я не стану прогибаться перед кем — то.

Было очень больно слышать это. Её глаза моментально потухли. Она как — то разом взяла себя в руки и теперь уже спокойно произнесла:

— Хотела бы я сказать, что ненавижу тебя. Но это ложь. На самом деле мне тебя просто жаль. А это хуже ненависти или презрения. Ты неспособен на настоящие мужские поступки…

Он не дал ей договорить. Звук звонкой пощечины разорвал воздух. От удара его ладони корпус Мари невольно крутануло. Она понимала, что ему невыносимо это слушать, поэтому Адам и делает ей больно, чтобы заставить замолчать. Глаза её наполнились жгучими слезами. Гордыми слезами. Но она не дала им пролиться. Мари окинула его изучающим взглядом. В глазах Адама горела испепеляющая ненависть. Челюсть была сжата так, что на шее отчетливо пульсировали вены, не выдерживая этого напряжения. «Убью» — так и читалось во всем его виде.