Вкусные рассказы. Истории, приправленные добротой, теплом души и любовью

Автомобиль резко затормозил перед Мариной, но тормозного пути оказалось недостаточно. Коляска поехала дальше, а светофор радостно сменил горящий красный глазок на зелёный.

Марина лежала на проезжей части, иногда открывая глаза и спрашивая наклонившегося над ней Сергея:

– С Люсей всё хорошо, она не пострадала?

Сергей отвечал ей, но она плохо понимала и вновь спрашивала.

– Как моя дочь, что с ней?

Людмила держала на руках орущего Артёмку и ревела. Издалека уже доносился звук приближающейся кареты скорой помощи.

– Что случилось, девочка? Кто эта женщина? – спросила проходящая мимо старушка.

– Мама это моя, мама! – закричала Люська, не переставая рыдать. Артёмка тоже ревел не переставая.

Через месяц Марину выписали из больницы. К ней, когда стало возможно посещение, Сергей с детьми ходил вместе. Приносили гостинцы, всё больше шутили. Марина не могла поверить такому перевоплощению.

Уже дома Сергей рассказал Марине, что в тот миг понял, как дорог ему каждый из них, как осознал всю ценность семьи и жизни.

Марина только обнимала мужа и понимающе смотрела в глаза, поражаясь, как несколько секунд изменили всё в их семье. В доме было чисто, одежда постирана и выглажена, холодильник ломился от еды.

– Надо же, справились без меня, а я так переживала! – радовалась Марина.

– Мы с Люсей думаем, что больше нам таких потрясений не нужно, чтобы быть семьёй и делать всё сообща, мы и так согласны. Правда же, Люсь?

– Да, пап. Я тоже так думаю. А ещё я рада, что мама вернулась домой, наконец-то мы поедим блинчиков, у папы они не получаются.

Марина несколько секунд не двигалась, осознавая то, что только что услышала. Она приобняла Людмилу:

– Я тебя, Люся, научу печь блины. Дочь должна уметь всё, что делает мать, и даже немного больше. Будет вкусно, уверяю!

«Шерше ля фам»

Володя Никифоров раньше не замечал, что из третьей квартиры так вкусно пахнет едой. Он и не замечал раньше этой третьей квартиры. С работы бегом, на работу бегом, а тут третья квартира и этот запах, запах, от которого подкашивались его ноги, а мозг не хотел ничего воспринимать, кроме этого запаха.

Жена Володи, устав от безденежья и ожидания светлого будущего, которое никак не приходило, однажды просто собрала чемодан и уехала к маме, оставив его выплачивать ипотеку за крохотную однушку на пятом этаже.

Володя горевал недолго, пятницу и субботу – свои законные выходные. В воскресенье, осушив полуторалитровую бутылочку газированной воды и осознав, что свято место сантехника пусто не бывает, он отправился на работу в ЖЭК.

Вышел из дома, зашёл за угол, вот и работа. Работай себе на здоровье, ковыряйся в трубах и в том, что из них выливается. Сантехники – люди нужные, только вот Володя своей значимости то ли не осознавал, то ли не хотел принимать. Халтурку брал, конечно.

Но когда спрашивали: «Сколько?», всегда отводил глаза и отвечал: «А сколько не жалко». Все его заказчики понятие «не жалко» и уставший вид всегда воспринимали однозначно, этого хватало только на недорогие мужские радости в выходные. На том и заканчивалось всё.

А тут вдруг запах. Запах, который разворачивал не только лёгкие, но и выворачивал душу. Слюной захлебнуться можно было. Так пахло в столовой – умиротворением и радостью. Так пахло в детстве дома, когда мать в воскресенье обязательно баловала семью выпечкой, борщом и картошкой с котлетами. Пахло семьёй.

Володя немного постоял у окна, за которым ничего не происходило, так как окна были плотно задёрнуты занавесками. Втянул ноздрями воздух – макароны с курицей и сыром и прованскими травами, точно-точно, базилик и розмарин. «Perfecto» – подумал Володя и пошёл домой. Дома он лёг на диван и уставился в потолок.

* * *

На следующий день, возвращаясь с работы, он уже было хотел дёрнуть дверь подъезда, как боковым зрением увидел движение на первом этаже. Это была она. Как заворожённый, Володя так и застыл, держась за дверную ручку.

Женщина в окошке медленно двигалась по кухне, будто плавала или скользила по полу. Худенькая, темноволосая. Туда-сюда. От стола к холодильнику, от холодильника к мойке. Володя засмотрелся. Полный рот слюней уже стал мешать дышать, пришлось сглотнуть.

И тут она увидела его, поняла, что он наблюдает за ней долго, залилась румянцем и, сделав неловкие движения руками в воздухе, подавшись вперёд к окошку, рухнула на пол.

Володя подбежал к окну, прыгал, прыгал – не видно, только почувствовал запах подгоревших котлет. Он, не раздумывая, дёрнул дверную ручку подъезда, за секунду очутился у третьей квартиры и стал тарабанить в дверь и звонить в звонок.

За дверью было тихо. Володя прислушался. Опять тихо. Тогда он заорал:

– Вы там как? Всё хорошо?

– Помогите, – раздалось жалобный голос в ответ из-за двери, – я встать не могу, ногу подвернула.

– Я сейчас! – орал Вова, – я прямо быстро, – метался он по ступенькам, то вниз, то возвращаясь наверх, – я за инструментами сбегаю, не двигайтесь.

Выскочив на улицу, мужчина чуть не сбил с ног бабу Валю со второго этажа.

– Ох, несётся! Ты что, в магазин так спешишь, милок?