Вкусные рассказы. Истории, приправленные добротой, теплом души и любовью

– Вы давно с невестой знакомы? – продолжал интересоваться мужчина.

– Два часа назад и познакомились.

– Я так и думал, что недавно. Я вас раньше не видел, да и по возрасту…

Юля прищурилась.

– Простите за бестактность, я не то имел в виду.

Юля немного рассердилась, но Костя быстро сменил тему и стал рассказывать что-то смешное. После официальной части молодые поехали фотографироваться, а Константин пригласил Юлю сразу в ресторан, ему нужно было уладить кое-какие формальности.

Торжество получилось весёлое, несмотря на небольшое количество гостей. Но такое тёплое и семейное, что Юля вдруг почувствовала, как ей хорошо в этой компании, как уютно и по-домашнему, хотя многие гости видели друг друга впервые. У Юли такого не было. Родственники, конечно, были, но другие. Костя всё время проводил рядом, ухаживал и в конце праздника отвёз домой.

– Сейчас приеду домой, открою коньяк и начну праздновать, устал, – резюмировал Константин, – тяжело быть трезвым на свадьбе брата.

Юля улыбнулась.

– Мне очень понравилось, так хорошо посидели. Я бы, кстати, от вина тоже не отказалась, коньяк не пью. Может, зайдёшь?

– Нет и нет, потому что я выпью и начну приставать.

– Мы же взрослые, свободные люди, что здесь плохого.

Костя вернулся к машине, достал пакет и, выставив вперёд согнутую руку, пригласив Юлю взяться за неё.

Больше Юля и Костя не расставались и позже поженились. Вот так свадебное платье, которое Юля хранила в чемодане, подарило девушке новую любовь.

Телеграмма

– Любишь?

– Люблю, – прижимаясь сильнее к Семёну, выпалила Ксюша.

– Тогда пошли ко мне.

– Вот так сразу? – всматриваясь в карие его глаза, спросила она.

Семён улыбнулся и пожал плечами.

– Тебе за тридцать, мне тоже, мы свободные взрослые люди, почему нет?

Ксения вжалась в его тёплый полушубок и посмотрела на него снова. Пар от дыхания окутывал лицо, оседал белыми иголками на шапке и шарфе.

– Идём, – тихо ответила она.

– Побежали, холодно, – дёрнул Семён её и увлёк за собой.

* * *

Ксения накинула шаль и подошла к окну. Сквозь замёрзшее стекло пробивался огонёк уличного фонаря.

– Я домой, мать ждёт.

– Останься. Тебе же не шестнадцать, чтобы предупреждать, – Семён дотянулся до неё и потянул на себя, увлекая на кровать.

– Я не предупредила, так нельзя. Мы с ней вдвоём живём. Она будет волноваться.

– Ну и иди, – буркнул он.

– Обиделся, что ли? – Ксения повернулась и увидела, что Семён накрылся одеялом. – В следующий раз, хорошо?

Семён ничего не ответил.

* * *

Дома мать сидела в кресле в полной темноте, сложив руки на коленях, и следила за медленно ползущей стрелкой на часах.

Ксения, стараясь не шуметь, разделась в прихожей, почти не издавая звуков, и тихо прошла в комнату.

– Ксюша, – мать обратилась к дочери так, что было понятно, что начинается длинный монолог о том, что мать нужно предупреждать, если задерживаешься, ведь она переживает за неё.

– Мам, я спать, завтра на работу рано вставать, я не готова к разговору, – перебила дочь.

– Если это серьёзно, то я буду только рада.

Ксюша застыла на мгновенье, перестав расправлять кровать, и, повернувшись к матери, сказала:

– Серьёзно.

В квартире было прохладно. Ксюша залезла под одеяло и накрылась покрывалом. Мать тоже молча легла к себе на диван.

– Мам, я вдруг поняла, что хочу семью, что хочу быть любима и любить, хочу детей. Всё хочу!

– Да-а, – протяжно, с ноткой сожаления добавила мать.

– Его зовут Семён. Он на вахту приехал. Мы решили, что он вернётся домой в Сочи, устроится там и вызовет меня телеграммой. Мам, я уеду, прости меня. Я так хочу увидеть море! Я не хотела сначала говорить, но не смогу уехать просто так.

Мать тяжело задышала и, чтобы не выдать себя, закрыла рот рукой.

– Мне уже тридцать два, мам, я хочу свою жизнь. Не хочу, как…

– Как я? – резко прервала её мать. – Я вырастила тебя одна!

– Отдала лучшие годы своей жизни, мам, не начинай эту пластинку, – Ксюша подняла подушку и накрылась ею.

– Знаешь, – в голосе матери появилась радостная нотка, – я познакомилась с твоим отцом в парке. Катались с девчонками на коньках. Ну как на коньках, самодельные такие. И он. В форме. Мимо проходил. Я голову сразу потеряла.

– А потом оказалось, что форму он брал у соседа по квартире, где они жили. Приглашал меня к себе, говорил, что живёт с матерью. Сосед с хозяйкой всегда отсутствовали… И я поверила. Поверила вот в это всё: в любовь, в детей, в семью, в него. А потом он уехал. И женщина, у которой они жили, рассказала, что знала. А потом появилась ты. Я хочу, чтобы у тебя было иначе.

– Я тоже, мам, давай спать, завтра рано вставать.

* * *

Дни понеслись с резвостью запряжённой тройки, подгоняемой ямщиком. Всё вертелось и крутилось, словно метель, не желавшая передавать свои права весенним капелям. И ухнуло всё вниз в один миг.

Семён уехал. Быстро. Скомканно. Простившись на ходу с Ксенией. Она сникла и всё больше грустила, прислушиваясь вечерами к шагам на лестничной площадке. Она ждала почтальона. Ждала каждый день. Всё, что она хотела услышать от матери, возвращаясь домой, – это ответ: пришла или нет. Телеграмма.