Влад Хельсинг

Владик ответил честно:

– О том, что чудовище может сейчас следить за нами.

– Вот, что я говорил! Опять у тебя в голове какие-то чудовища. Ты о чем-нибудь другом думать пытался?

Владик пытался. Раньше. До конца света. А после оного, о чем бы он ни начинал думать, неизменно скатывался в жуть и депрессию. Даже мысли о своих любимых компьютерных играх не приносили ему радости. Стоило вспомнить, что он никогда больше не сможет сходить в рейд своим шаманом, сразу такая тоска наваливалась, что возникало желание наложить на себя руки.

– Думай о хорошем, – посоветовал Цент.

– В моей жизни ничего хорошего не осталось, – посетовал Владик.

– Это ты зря, – осуждающе произнес Цент. – Хочешь, я докажу тебе, что это не так?

Владик осторожно кивнул. Ничего хорошего он от Цента не ждал, но вдруг произойдет-таки чудо, и изверг хоть раз в жизни сделает доброе дело.

– Вот смотри, – заговорил Цент, – сейчас я схожу к той тачке, заберу оттуда ремни безопасности, и ими привяжу тебя к вон тому дереву.

И указал на дубок, мимо которого они проходили.

– Привяжу, – продолжил Цент, – и оставлю здесь на ночь. Как тебе такое?

От ужаса Владик едва не упал в обморок. Он ждал от Цента чего угодно, но не такого.

– Не надо! – зарыдал он, падая пред мучителем на колени. – Прошу, только не это! Я этого не переживу!

Цент немного полюбовался унижением Владика, после чего великодушно изрек:

– Так и быть, не стану этого делать. Ну, ты счастлив?

– Да! – вскричал Владик. И это была чистая правда. Он пребывал в полном восторге. Цент не станет привязывать его к дереву, и оставлять здесь на ночь, на растерзание темным силам. Как же это прекрасно!

– Ну, вот видишь, – усмехнулся Цент, – а ты говорил, что в твоей жизни нет ничего хорошего. Теперь есть.

Осчастливив Владика до слез, Цент побрел к входу с кладбища. Прогулка ему наскучила. Хотелось вернуться в дом и основательно позавтракать трофейной тушенкой.

Сумки с добытой в чужой машине провизией тащить, разумеется, выпало Владику. И не только их. Когда миновали ложбину, ему пришлось навьючить на себя еще и фляги с водой. Цент, впрочем, тоже не шел порожняком – нес дробовик и алюминиевый ковшик. Владик семенил рядом с ним, надрываясь под тяжестью груза.

– Думаю, завтра мы отсюда свалим, – сказал Цент, когда они почти достигли своего временного пристанища. – Засиделись здесь. Хочется перемен.

Это была прекрасная новость, которая воодушевила Владика. Если завтра они навсегда покинут эту деревню, ему не придется больше трястись от страха перед неведомым чудовищем, и не важно, реальное оно или вымышленное.

Оставалось пережить всего одну ночь.

8

К вечеру они приняли окончательное решение, что завтра поутру снимаются с насиженного места. Машка, как и Цент, полностью поправилась. Лежать в кровати ей надоело, и она весь день бродила по двору, греясь на солнышке. Цент проверил их автомобиль, и убедился в том, что тот исправен и готов к путешествию.

– Завтра проснемся, позавтракаем, и двинем отсюда, – вещал Цент, мощно наворачивая приготовленный на ужин суп. Суп сегодня готовил он сам, не доверив криворукому Владику это ответственное дело. И блюдо получилось отменным. А все потому, что готовил с душой. Так же некоторую роль в обретении высоких вкусовых качеств похлебки сыграл тот факт, что повар засыпал в кастрюлю содержимое не двух, а пяти банок тушенки. С учетом трофеев, добытых в машине убитых у церкви людей, они могли позволить себе некоторую расточительность.

– Вот суп так суп! – нахваливал Цент собственное творчество. – Это не те помои, коими нас потчевал Владик.

– Да, хороший суп, – поддержала его Машка, погружая ложку в свою глубокую, наполненную до краев, тарелку.

Владик тоже был бы рад разразиться похвалой в адрес блюда и его создателя, но его в число дегустаторов не включили. Пока все ели суп с тушенкой, в котором мяса было больше, чем воды, и заедали оный сухариками, он давился ненавистным луком. Цент и в его адрес расщедрился – выдал вместо обычных трех головок целых пять, а затем, явив феноменальную доброту, даровал Владику несколько сухих хлебных корок с легким налетом темно-зеленой плесени.

– Плесень, она весь что? – спросил он, и сам же ответил. – Она грибок. А грибы, это же чистый протеин. Ох, балую я тебя, Владик. Не заслуживаешь ты таких шикарных кушаний.

Владик придерживался аналогичного мнения. Он таких ужасных кушаний ничем не заслужил. Он же, в конце концов, не Гитлер.

После вкусного супа Цент и Машка пили крепкий сладкий чай с трофейными конфетами. Владику, в качестве десерта, досталась головка чеснока. Просто чеснок Владик еще как-то смог бы перенести, но Цент взял и посыпал его сахарком, ведь десерт же, все-таки, а не просто так. Сладкий чеснок оказался настолько отвратительным, что программиста едва не вывернуло наизнанку.