Влад Хельсинг

Выйдя на крыльцо, Владик увидел Цента. Тот метался вокруг их автомобиля, как шаман вокруг ритуального костра, совершал мистическую пляску и извергал из себя заклинания. Владику понадобилось время, чтобы выловить суть проблемы из бесконечного потока грязных ругательств и зверских угроз. А когда он, наконец, понял, что случилось, ему стало настолько дурно, что он присел на ступеньку крыльца, дабы не упасть.

Все четыре колеса их автомобиля были проколоты. Кто-то этой ночью пробрался на подворье, и, орудуя неким инструментом, похожим на очень острый кинжал с узким лезвием, аккуратно продырявил колеса, притом каждое в нескольких местах. Нетронутой осталась только запаска в багажнике, но одна была всего одна. На одном колесе далеко не уедешь.

– Я того рот совокуплял! – орал Цент, гневно размахивая кулаками. – Кто? Какая мразь это сделала? О, я найду этого хулигана. Я его, падлу, из-под земли выковырну. Я с него, шутника гнойного, шкуру заживо сдеру.

На шум прибежала разбуженная криками Машка, и стала выяснять, в чем дело.

– Она еще спрашивает! – напустился на девушку Цент. – У нас тут трагедия, а она спит себе беспробудным образом.

– Трагедия? – забеспокоилась Машка. – Кто-то умер?

– Еще нет. Но умрет. Скоро. В немыслимых муках.

Они с Машкой развернули бурную дискуссию на тему того, кто мог учинить ночную диверсию. Цент склонялся к версии, что проколотые колеса являются делом рук каких-то заезжих хулиганов. Те проезжали мимо, увидели во дворе автомобиль, и, не устояв, совершили акт бессмысленного вандализма.

– Они, вероятно, сочли это забавным, – сквозь зубы цедил злой, как черт, Цент. – Хихикали, небось. Дескать, ха-ха, как весело. Интересно, станут ли они хихикать, когда я начну выдавливать им глаза?

– Могли ведь, ради забавы, и дом поджечь, – заметила Машка.

– Могли, – не стал спорить Цент. – Вот тебе и солидарность среди выжившего населения. Ох, ну что у нас за народец такой? Откуда в нем эта тяга делать окружающим бессмысленные гадости? Мне самому подобное стремление глубоко чуждо, оттого еще больше возмущает сия национальная особенность.

Пока Цент старательно доказывал, что он один святой, а вокруг сплошь мерзавцы, Владик прикрыл входную дверь, чтобы взглянуть на ее внешнюю сторону. Взглянул, и обмер. Потому что увидел там нечто ужасающее. Царапины, оставленные когтями монстра. Но потрясло его еще сильнее то, что эти царапины складывались в хорошо узнаваемый рисунок. Монстр нацарапал на двери их дома сердечко. И Владик все понял – чудовище из склепа хочет сожрать его сердце.

Тут-то заодно он понял, кто проколол колеса в их автомобиле. И не только – кто, но и – зачем. Это сделало чудовище из склепа, дабы не допустить их сегодняшнего отъезда. Зловещая сущность не желала отпускать их из своих охотничьих угодий.

Владик знал, как им следовало поступить. Немедленно уносить ноги. Раз уж транспорт выведен из строя, то уходить пешком. До райцентра отсюда километров двадцать пять. Если идти налегке, они доберутся туда еще засветло. А там уже можно найти новый автомобиль.

Да, Владик понимал, что нужно делать. А вот его спутники не понимали. Хуже того, они наотрез отказывались верить в существование монстра из склепа. Оба сошлись во мнении, что колеса им прокололи какие-то хулиганы, и теперь спор шел о том, стоит ли выследить этих негодяев и жестоко казнить, или плюнуть на них, и забыть об этом досадном происшествии.

– Забыть? – возмущенно кричал Цент. – Да как же я могу такое забыть? Это же не просто преступление, это наезд. Они меня, Цента, фактически, лохом обругали. И ты предлагаешь забыть это?

– Никто тебя не ругал, – напомнила Машка.

– Прямо – нет. Зато косвенно обложили по самый кадык. Я жажду мести. Кровь прольется рекой.

– Послушайте, – попытался привлечь к себе внимание Владик. Но шумные спутники даже не посмотрели в его сторону.

– Мы их найдем и убьем, – втолковывал Цент. – Надеюсь, их окажется не меньше трех. Потому что у меня как раз припасено три замечательные пытки. Хочу опробовать их все. Одновременно.

– Мы замучаемся их искать, – возражала Машка.

– Их мучения будут во сто крат ужаснее, – заверил ее Цент.

– А как же теплые края, яхта и бананы?

– Какие еще бананы? На нас наехали, ясно тебе? Не знаю, как у вас, у лохов, заведено, а мы, крутые перцы, такие вещи не прощаем. Никому и никогда.

– А как же библейская заповедь прощать обидчиков?

– Это поздняя вставка, в оригинале такого не было. Бог просто не мог сказать подобной ерунды.

– Послушайте! – завопил Владик, и оба спорщика повернулись в его сторону.

– Что тебе, очкарик? – спросил у него Цент. – Надеюсь, дело важное.

– Важное, – подтвердил Владик, и указал им на царапины, оставленные когтями монстра на входной двери. Но ни Цент, ни Машка не проявили к ним ни малейшей заинтересованности.

– Не отвлекай, – отмахнулся Цент.

– Я знаю, кто проколол колеса! – сенсационно выпалил Владик.

– Да? Ты их видел ночью? Если видел, почему меня не разбудил?

– Это были не они. Это было оно.

– Оно? – приподняла брови Машка. – Какое такое оно?