Влад Лиsтьев

«К концу четвертого года существования „Взгляда“ ребята, в том числе и Влад, начали зарабатывать на программе деньги. Появились заказные сюжеты, рубрики, даже фирмы, которые от имени „Взгляда“ что-то продавали и покупали. Но это было только начало. В 90-м году „Взгляд“ закрыли, а я был вынужден уйти с Центрального телевидения. Но при этом я оставался депутатом Верховного Совета Российской Федерации. И в конце 92-го года Комитет по СМИ попросил меня как телевизионного профессионала, прошедшего путь от младшего редактора до главного выпускающего программ, сделать экспертную оценку документов КРУ Минфина по проверке „Останкино^ Там было зафиксировано то, что с точки зрения Минфина являлось нарушением. Самое страшное: в этих документах я обнаружил несколько страниц, посвященных деятельности ТО „Эксперимент (бывшей молодежной редакции ЦТ). И это был приговор. Возьмем, для примера, программу „Поле Чудес“ и условные деньги. Фактически передача стоила… ну, пусть тысячу рублей. Коммерческая организация „ВИD“ заключала договор с государственной организацией „Эксперимент о производстве „Поля чудес“ не на тысячу рублей, а на сто тысяч. Мало того, на эту тысячу рублей снималась не одна, а четыре передачи: государственные средства разворовывались в фантастических масштабах. По тому Уголовному кодексу при необходимых доказательствах наказание могло бы быть очень суровым, вплоть до высшей меры. Но еще более жуткие вещи я узнал в „Останкино“ от своих бывших коллег. Оказывается, полный финансовый беспредел творился прежде всего в получении рекламных денег. Одна минута в прайм-тайм стоила тогда примерно 40 000 долларов. Но чтобы вставить эту рекламу в конкретное „Поле Чудес“, рекламодателю нужно было заплатить еще столько же производителю в карман. То есть существовал своеобразный конкурс рекламы. По мнению работников „Эксперимента^ доходы от этой „замечательной коммерческой деятельности составляли около 200 000 долларов за одну передачу… В то время мне был предложен пост гендиректора „Останкино^ Моим условием было: немедленная передача всех этих документов в Генпрокуратуру. Этого не произошло, я отказался от, Останкино“, а документы якобы сгорели в Белом доме в октябре 93-го. Как человек, которого Влад сам как бы выбрал себе учителем, я могу сказать, что Листьев не состоялся как журналист. Может быть, и к лучшему. Потому что журналистов много, и есть даже институты, в которых их обучают. А для шоуменов, ведущих телепрограмм у нас нет учебных программ, этот талант либо есть в человеке, либо нет. Влад был шоуменом от Бога. Я говорю об этом не ради добрых слов, — убийцы совершенно точно рассчитали реакцию общества и нас, журналистов, на убийство Влада, — глубокий шок. Если бы в течение первых сорока дней какой-нибудь чиновник правоохранительных органов или властных структур только бы заикнулся, что убили не журналиста Листьева, а Листьева-коммерсанта, думаю, своего кресла он лишился бы немедленно. Именно шок не позволил и нам, журналистам, на передаче памяти Влада, которая прошла в „Останкино“ сразу после убийства, задать главный вопрос и себе, и всей стране: кому выгодно? У меня есть основания полагать, что этот вопрос вопреки тому, что думали заказчики убийства, все-таки возник сразу у первого следователя Бориса Уварова. Он сразу же заинтересовался финансовой деятельностью „ВИDа“, и Листьева в первую очередь. Через три месяца мы встретились с ним в его кабинете. Разговор велся без протокола, часов шесть, и если поначалу это были его вопросы — мои ответы, то потом Уваров начал выстраивать определенные версии. Одна из них потрясла меня: заказчики убийства — в ближайшем окружении Влада. К сожалению, Уваров дал интервью на эту тему какой-то местной газете, что, вероятно, и стало причиной его отстранения от дела. А само дело было моментально после этого развалено».

Ну, не все и не совсем так. После пятой чашки мегакрепкого чая следователь и сам вспомнил о своем детальном общении с «Мукусем». Уваров заметил, что легендарный ТВ-мэтр интервьюировал его на предмет совершенно другого дела — крушения теплохода «Адмирал Нахимов» (31 августа 1986 года). Поговорили они тогда и о Листьеве. Однако юрист никаких конкретных имен не озвучивал, по его словам. Меня, конечно, интересовал именно Борис Березовский. Но для того, чтобы из Уварова извлечь что-либо конкретное, надо, видимо, пить что-нибудь крепче чифиря. Потому что фраза-заголовок, что упомянута в начале, по словам Борис Иваныча, отношения к нему не имеет. Меня он уверил, что ничего подобного не говорил и это лишь инсинуация недобросовестных журналистов.

Впрочем, утечки были, как я помню. 10 августа 1995 года замгенпрокурора Олег Гайданов, курировавший работу уваровской бригады, заявил: ему, мол, известно, где находятся исполнители убийства, они, сказал чиновник, за границей. И уже на следующий день Александр Агейкин умер в израильской гостинице — передозировка. Ну-ну. Там шутки не шутили. Да и нешуточные ставки были в этой останкинской игре.

Процитирую Леонида Петровича Кравченко: