Влад Талтош. Том 3

Алиера дала совет, что мне следует сделать с официальными обвинениями в ее адрес. Я сделал вывод, что она не в лучшем настроении для беседы.

Отхлебнул глоток сидра, покатал его по языку, оглядел покои. Тут даже имелись окна. С решетками, правда, но самые настояшие окна. В «отделении для джарегов» ни о каких окнах и речи не было. И еще что-то в камере препятствовало псионическому общению — хотя я все же мог говорить с Лойошем, и был куда в лучшем положении, чем большинство узников.

— Думаю, дело тут куда глубже, чем просто нарушение закона.

Она сверкнула глазами, а я продолжал:

— Ты своими штудиями сколько лет уже занимаешься, и все в курсе.

Зачем арестовывать тебя сейчас? За этим стоит какая-то политика.

— Ты так думаешь?

— Так, формулирую мысли вслух.

— Замечательно. Может, займешься этим в другом месте? Если мне кто сейчас и нужен, то не ты.

— А кто?

— Искатель Тропы.

— А. Что ж, пожалуй. — Могу себе представить, каково обладателю Великого Оружия расстаться с ним. Я коснулся рукояти Леди Телдры.

— Пожалуйста, уходи.

— Нет.

Она сверкнула глазами.

Я проговорил:

— Мне нужны подробности, если я хочу ввязаться в это дело. А я хочу.

— Зачем? — Она не сказала это слово, она его выплюнула.

— Ты же не дура, сама должна понять. Чтобы взять над тобой верх, в моральном плане. Это вообще цель моей жизни. Чувствовать, что ты мне задолжала…

— Заткнись.

Так я и сделал, заодно предавшись воспоминаниям. Мне нужно было ее достать.

Когда-то в Черном замке я видел покои, в которых обитает Некромантка, если это можно назвать «покоями». Шкаф, и то побольше. Там хватало места, чтобы она могла встать, и все. Я не мог не заметить вслух, мол, какая же крошечная комнатушка — и Некромантка озадаченно молчала с минуту, а потом проговорила:

— Ах да, ты же ощущаешь всего три измерения, верно?

Боюсь, что так. Большее моим ощущениям недоступно.

И в рамках этих ощущений, похоже, мне не убедить Алиеру объяснить, что происходит.

— Чем тут тебя кормят? — Она ответила непонимающим взглядом, а я пояснил: — Когда я был тут, мне давали что-то вроде похлебки с сухариками.

Когда ее варили, над кастрюлей помахали кусочком курятины. С тобой обращаются лучше?

— А когда ты тут был?

— Несколько раз. Ну, не в точности тут — то же здание, но другой номер. Мой был обставлен похуже.

— И это делает тебя выше в моральном плане?

— Нет. В моральном плане меня делает выше другое: я был виновен в том, за что меня взяли, и все же вышел на волю.

Она зашипела, а я пожал плечами.

— Ну, своего рода достижение.

Алиера что-то пробормотала в адрес джарегов. Наверное, это не было похвалой.

— Однако, — добавил я, — ты ведь тоже виновна. Технически. Так что, полагаю…

— Ты многое об этом знаешь, да?

Молнией промелькнуло воспоминание: я лежу на спине, неспособный пошевелиться, а кусочки мироздания вокруг меня превращаются в то, чего не должно существовать [18].

— Не так много, — ответил я, — но больше, чем следовало бы.

— Вот с этим я полностью согласна.

— Я о другом: почему императрица вдруг решила, что закон, на который она всегда смотрела сквозь пальцы, нужно…

— Спроси у нее.

— Она, пожалуй, не ответит.

— Думаешь, отвечу я?

— Почему нет?

— Вопрос, полагаю, риторический.

Алиера отвернулась, я в ожидании плеснул себе еще сидра. Люблю, когда у меня в руке стакан с выпивкой — есть чем заняться, пока жду, а кроме того, я очень хорошо выгляжу со стаканом в руке, переминаясь с ноги на ногу, словно официант, пока клиент колеблется между креветочным суфле и ягненком по-фенарийски. Ну хорошо, может, выгляжу я и не так хорошо. Я отошел от бара и сел на стул лицом к лицу с Алиерой, глотнув сидра. Куда лучше.

— Да, — сказала она.

— Ты о чем?

— Вопрос был риторическим.

— А. Ну а мой — нет.

Она поерзала, переместившись на кушетке чуть поглубже, а я сохранял молчание — вдруг она все же что-то скажет.

И она сказала:

— Не знаю.

Тихо, задумчиво, совсем на Алиеру непохоже. Я по-прежнему держал рот на замке — частично смакуя новый вкус, а частично ожидая продолжения.

— Все не так просто, — проговорила она, словно отвечая на вопрос, заданный кем-то еще.

— Тогда объясни.

— Ты по-прежнему считаешь, что тут «дружба против политики».

Я кивнул, показывая, что понятия не имею, о чем это она.

— Но выбор далеко не столь ясен. Вопрос в том, насколько плохо все обернется, и какова вероятность, что такое случится, и насколько ты уверен, что то или это сработает или не сработает.

Я снова кивнул. Когда на Алиеру э'Киерон находит разговорчивость, лучше помалкивать и не мешать.

— Но она не сделала бы этого, если только… — тут она прервалась на полуслове и сверкнула глазами?

— Если что? — спросил я.

— Заткнись.

— Что-то не хочется, — вздохнул я. — С адвокатом встретишься?

— Зачем?

— Ну, чтобы тебя не убили, или как это правильно зовется.

— Думаешь, меня это волнует?

— В свое время ты дралась так, словно это тебя волновало. Может, конечно, ты притворялась.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что это другое.

— Ты же знаешь, я плохо чувствую разницу.

— Ты всегда плохо чувствуешь то, что нельзя прямо сейчас применить на практике.

— Ты говоришь это с таким видом, будто тут что-то не так.