Владения Хаоса. Карты судьбы

И тут вернулся мой гнев. Правда, он малость поувял, не пылал прежним яростным пламенем праведного отмщения. Мне совсем не хотелось драться со всей этой кодлой. Разум смягчил мои чувства: у меня есть миссия, мне совсем не обязательно рисковать головой, если можно уладить дело по-хорошему. Но я прекрасно понимал, что одних разговоров теперь не хватит.

Я глубоко вздохнул. Они уже собрались броситься на меня, и тут неожиданно я вспомнил Бранда и Бенедикта в Тир-на Ног-те - а ведь Бранд не был даже толком настроен на Камень. Я снова обратился к огненному сокровищу за силой - вдруг, паче чаяния, придется драться. Но сперва я долбану им по нервам.

Я не знал толком, как это делал Бранд, и без лишних хитростей протянулся через Камень, будто управляя погодой. Странно сказать, но музыка все еще играла, словно теперешние действия карликов были просто неким кровожадным продолжением невинного танца.

- Замрите, - сказал я вслух, вставая и вкладывая в приказ всю силу желания. - Застыньте. Превратитесь в статуи. Все до одного.

В моей груди отдавались тяжелые ритмичные удары. Красные силы рванулись наружу, в точности так же, как и раньше, когда я использовал Камень.

Малогабаритные бандиты и вправду замерли. Ближайшие стояли как каменные, и только в дальних рядах продолжалось угрюмое копошение. Дико взвизгнула и стихла волынка, ее примеру последовали скрипки. И по сей день осталось тайной, я это до них добрался или музыканты сами бросили играть, увидев, как я встаю.

Я чувствовал, как накатывающиеся от меня волны заливают собравшихся, застывают невидимой, все туже сжимающейся матрицей. Влипли ребята, как мухи в мед. Как мошки - в янтарь. Я безбоязненно наклонился и отвязал Звезду.

Я вел лошадь к выходу, ни на секунду не забывая о недавних похитителях. Чтобы удержать их, требовалось усилие ничем не меньшее, чем для прогулок по Теням. Окинув напоследок немую сцену взглядом, я подтолкнул Звезду к лестнице и, поднимаясь следом за ним, все время прислушивался, но снизу не доносилось ни звука.

Когда мы вышли на вольный воздух, восток уже занялся зарей. Забравшись в седло, я, к своему удивлению, вновь услышал отдаленные звуки скрипок; мгновение спустя к ним присоединилась и волынка. Похоже, этим ребятам ровным счетом плевать, удалось им покушение на меня или нет: деньги плочены - будем развлекаться.

Когда я повернулся к югу, из дверного проема, лишившегося за эту ночь двери, меня окликнул до боли знакомый голос. Это был тот самый патриарх, мой собутыльник. Я натянул поводья, чтобы лучше его слышать.

- Куда ты держишь путь? - торжественно вопросил он.

Почему бы и нет?

- Туда, где кончается Земля! - крикнул я в ответ.

Странно было видеть, с какой живостью убеленный сединой муж пустился в пляс.

- Доброго тебе пути, Корвин!

Я помахал ему рукой. Действительно, почему бы и нет? Порою очень трудно отделить танец от танцора.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На юг, на юг… А где он, этот юг?

Не успел я проехать и километра, как все остановилось - и земля, и небо, и горы; передо мной висело грозное полотнище белого света. Тут-то я и попомнил сказанное тем, прятавшимся в моей пещере. Он подозревал, что эта гроза стирает мир - в строгом соответствии с предписаниями местной апокалиптической легенды. Так оно, возможно, и есть. Возможно, я вижу сейчас ту самую волну Хаоса, о которой говорил Бранд. Идет она себе и идет, все на своем пути коверкает и уничтожает. Только почему же тогда наш конец долины сохранился нетронутым? С чего бы ему такая милость?

Затем я припомнил свои действия, последовавшие за неосмотрительным выбеганием под дождь. Я остановил грозу и использовал для этого Камень, власть сокрытого в нем Образа. Ну а если эта гроза была не обыкновенной грозой, а чем-то большим? В прошлом Образу случалось уже одолевать силы Хаоса - и не раз, и не два. Не вышло ли так, что эта долина, которую я укрыл от грозы, стала крохотным островком в бушующем океане Хаоса? А если да - куда же мне теперь ехать?

Я взглянул на восток. По не совсем понятным причинам сегодня в роли светила, пробуждающего мир к радостям и печалям нового дня, выступало не тривиальное солнце, а внушительных размеров корона, начищенная до ослепительного блеска и пронзенная сверкающим мечом. Откуда-то донеслось птичье пение, очень похожее на издевательский хохот; я спрятал лицо в ладони. Безумие…

Нет! Видел я подобное, бывал в странных Тенях. И чем дальше забираешься, тем более странными они становятся. Пока не… что я думал той ночью в Тир-на Ног-те?

И тут же в мозгу услужливо всплыли две фразы из Айзека Дайнзена[3] - фразы, очень взволновавшие тогда Карла Кори, иначе говоря - меня.

«…Весь мир - плод моего воображения; редкий человек может, положив руку на сердце, сказать, что он абсолютно чужд этой вере. Ну и что, довольны мы своей работой? Имеем основания для гордости?»