Владетель Мессиака. Двоеженец

— Узнаешь меня? Я капитан стрелков. Твое поручение исполнено.

Стрелок поклонился и исчез.

— Постой! — крикнул ему Телемак де Сент-Беат. — Возьми полпистоля и скажи, кто тебе отдал письмо?

— Молодой красивый юноша за несколько минут до этого.

— Не сказал он тебе своей фамилии?

— Нет.

— А какая была у него наружность?

— Мне трудно было его разглядеть. Но если бы он имел такие усы, как у вас, то он бы очень на вас походил.

Телемак де Сент-Беат нахмурил брови и отпустил стрелка. Страшное волнение овладело благородным гасконцем. Но прочитать письмо он не решался; это, по его убеждению, было бы нечестно. В этом клочке бумаги, без сомнения, заключалась страшная тайна.

— Вы не прочтете записку? — спросил Бигон.

— А ты разве решился бы его распечатать?

— Разумеется. Отдайте мне его, кажется, я узнаю руку Инезиллы.

— Ошибаешься.

— Покажите, однако.

Взявши записку, Бигон, вдруг бросился бежать и прежде, чем Телемак де Сент-Беат успел опомниться, исчез у него из виду.

— Негодяй! — крикнул кавалер в гневе.

Но он скоро сообразил невозможность гнаться за Бигоном по лабиринту гористых улочек, а главное, незачем было этого делать. Бигон не мог изменить. Он, Телемак де Сент-Беат, никогда бы не нарушил печати чужого письма, его лакей не был настолько деликатен и обязательно прочитает записку. Значит, все, что случилось, случилось к лучшему.

Возвратясь домой, Телемак де Сент-Беат ждал Бигона и ждал всю ночь напрасно. Утром, обеспокоенный, он вышел на Яндскую площадь и снова не встретил своего слуги. Только в первом часу пополудни, когда он снова собирался идти на розыски, какое-то страшилище, избитое, окровавленное, с опухшим лицом явилось перед ним.

— Ах, господин кавалер! — застонало страшилище.

— Бигон! Это ты?

— Я сам, уважаемый господин.

— Ты, и в таком положении?

— Да! Да! Меня безжалостно избили палками.

— Вижу, что на тебе побывали палки.

— Вы видите, а я их чувствую до сих пор.

— Кто тебя избил?

— Старый де Канеллак и его одиннадцать разбойников. Но прежде, чем начну рассказывать, дайте мне стакан вина.

Телемак де Сент-Беат удовлетворил просьбу Бигона.

— Вот вся история! — начал Бигон. — Я хотел непременно прочесть несчастную записку. Не желая, чтобы вы мне помешали, необходимо было уйти от вас.

— И ты прочел записку.

— Да, ужасные вещи!

— Но читать чужие письма тоже скверная вещь.

— Вы думаете? А я называю этот мой поступок спасением другого от убийства.

— Не понимаю тебя! Что общего между чтением чужих писем и злодейством.

— Что мне за дело до вашей деликатности. Вот что было написано в записке…

И Бигон передал Телемаку де Сент-Беату содержание анонимного послания Эрминии.

Телемак де Сент-Беат сейчас решил, что автором записки должна быть его сестра.

«Это надо расследовать», — подумал он и прибавил громко: — Записка у тебя?

— У меня, без сомнения.

— За что же тебя избили?

— В то время, как я читал проклятое письмо, чьи-то руки вдруг схватили меня. Я едва успел спрятать письмо в правый карман, как почувствовал себя унесенным и очутился в темной комнате. Вскоре принесли огонь, и передо мной было страшное лицо старого де Канеллака.

— Тебя зовут Бигон? — спросил он меня. — Ты служишь у графа Каспара д'Эспиншаля?

— Нет, — ответил я, — уже несколько веков, как Бигоны служат у Сент-Беатов.

— Но ты жил в замке Мессиак и знаешь Эвлогия.

— Очень мало.

— Лжешь.

— Это со мной случается очень редко.

— Слушай! Если ты не приведешь меня в самом скором времени в его трущобу, считай себя человеком погибшим.

— Напрасны были все мои хитрости, отговорки и обманы; надо было исполнить желание Канеллака. Меня посадили верхом и на основании того, что Эвлогия видели поутру у подножья клермонского холма, в лесу около Иссоар, мы все направились в Иссоарский бор.

Здесь, надеясь избавиться от моих проводников, я им указал на пустую хижину. Разумеется, в ней никого не нашли и меня принялись бить. Но это пустяки. Я утешаюсь тем, что, Бог даст, вскоре буду в состоянии отплатить одному из разбойников — именно Вешателю — этому перворазрядному пьянице, бившему меня палкой самым немилосердным образом.

Бигон разъяснил кавалеру, что Канеллак приписывал убийство Без-Веры, лучшего из своих разбойников, Эвлогию, и пылал свирепой жаждой мести.

Телемака де Сент-Беата это не интересовало.

Голову его наполняли иные планы. Он помнил обещание Инезиллы помогать ему, и она должна была теперь сказать ему, был ли повод подозревать Эрминию в сочинительстве анонимного письма. Бигона следовало удалить под каким-нибудь предлогом, так как он не особенно охотно встретился бы со своей капризной женой, которую кавалер решил пригласить к себе.

— Отдай мне анонимное письмо! — сказал он Бигону.

Но Бигон напрасно обшарил все карманы; письмо пропало.

— Неужели я его потерял?

И снова он принялся обыскивать свое платье. Но результат был тот же самый: письмо пропало.

— Горе теперь нам! — воскликнул Телемак де Сент-Беат. — Горе невинной женщине и несчастному Раулю.

VII