Владетельница ливанского замка

Вести в продолжение трех лет здоровую, безупречную жизнь в пустыне для того, чтобы кончить в шкуре неумелого предателя…

И какое безумие — не спать эту ночь, провести без единой минуты отдыха эти три дня перед таким состязанием.

Как можно надеяться скрыть от такого проницательного человека, как Маре, ужасную перемену на моем лице!

— Жалоба Зарифа и Султана. Что это такое? Я не очень хорошо помню. Изложите, будьте добры, это дело в нескольких словах.

Голос мой, казалось мне, не очень изменился, когда я объяснял полковнику суть.

— А, да. Понял. Равель составил рапорт?.. Что он говорит? Он считает, что жалобу нужно отклонить?.. Хорошо. И вы также, я вижу. Очень хорошо. Принято. Сообщите интендантству, что оно без всяких сомнений может удержать штраф. Перейдем к следующему.

— Но здесь еще, полковник…

— Что? А, простите! Я и не видел. Есть еще ваш второй доклад — по дополнительному вопросу. Прошу извинения.

Он поправил свои очки, приготовляясь читать мое заключение о неудобствах, какие могут явиться вследствие родственных уз, связывающих поставщика Зарифа и поставщика Мухтара. Он нахмурил брови.

— О! Это интересно, очень интересно! Как это я не нашел никакого намека на это положение в письме, с которым интендантство направило к нам это дело?

— Интендантство, без сомнения, этого не знало. Кроме того, оно исходило исключительно из своей точки зрения — точки зрения рынка, невыполнения части обязательств. Я думал, что мы должны…

— И вы очень хорошо сделали, черт возьми! От души поздравляю вас. От вас ничего не ускользает! И тут у вас имеются все необходимые сведения?

— Да, полковник.

— В каких досье?

— В нашем досье «Киликия».

— Не будете ли вы так добры послать за ним?

Я отправился за ним сам. Когда я возвращался, ноги у меня подкашивались. В восьми случаях из десяти полковник Маре принимал мои заключения без обсуждения. Почему же на этот раз, по какому-то непонятному побуждению, он желает как будто сам проконтролировать мои мотивы?

Я стоял позади него, указывая те места, которые могли его интересовать. Вдруг я с ужасом заметил, что палец мой дрожит.

Он тоже это заметил и обернулся ко мне:

— Вы больны?

— Пустяки, полковник, — сказал я, силясь улыбнуться. — Я в течение этой недели слишком часто принимал приглашения… Приходилось поздно ложиться спать…

— Да, я слышал… Вчера я завтракал с одним господином, — он говорил мне, что встретился с вами третьего дня на обеде. Вечер там, кажется, очень затянулся.

Он не прибавил ничего больше. Тем не менее я был убежден, что он уже знает о моих «подвигах» за игорным столом.

— Мне очень неприятно утруждать вас этими мелкими делами, — заметил он с доброй улыбкой. — Если вы устали, вам необходимо отдохнуть. Октябрь, конечно, здесь не очень приятный месяц. Это период, когда приходится расплачиваться за летнее пребывание здесь. Сейчас куча больных в городе. Знаете ли вы, кстати, что м-ль Эннкен серьезно нездорова?

— Я встретил полковника несколько дней тому назад. Действительно, он говорил мне об этом. Но я не думал…

— Да, он сам не подозревал этого… Но я только что видел их врача, д-ра Кальмета. Он показался мне очень озабоченным. Он настаивает, чтобы м-ль Мишель ускорила свой отъезд во Францию. Но странно: по-видимому, она не хочет и слышать об отъезде. Простите меня, что я заставляю вас терять время, — я знаю, что вы друг дома. Я хотел вас предупредить, чтобы вы могли отправиться к ним и узнать, как их дела… Возвратимся, однако, к нашему Мухтар-бею. Садитесь, пожалуйста.

Он принялся перелистывать досье «Киликия».

— Очень хорошо, — сказал он, возвращая его мне. — Действительно, здесь имеются довольно полные сведения о том, что Мухтар-бей — поставщик турецкой армии в Диарбекире и Адане. Но я не вижу ничего, что доказывало бы его родство с Зарифом. Откуда вы узнали эту подробность?

— Я услышал об этом совершенно случайно, г-н полковник.

— Еще одно лишнее основание проверить точность этого сведения. Я не думаю, чтобы это было трудно.

Он задумался.

— Скажите мне, — прибавил он наконец, и его проницательные маленькие серые глаза заблестели за очками. — Знаете, что меня несколько удивляет?

— Что именно, г-н полковник?

— Что у вас самого не явилась та мысль, которая только что мелькнула у меня… Подумайте немного.

— Я не понимаю…

— Правда? Однако мне это кажется очень простым. Вы пришли к заключению о необходимости устранить Зарифа, военного поставщика Франции, на том основании, что этот Зариф — двоюродный брат Мухтара, поставщика Турции. Но вы не подумали о том, что если Зариф — брат Мухтара, то Мухтар тоже является братом Зарифа?

— Я не улавливаю вашей мысли.

— Я как будто бы говорю глупость. Однако мысль моя очень проста. Вместо того чтобы освобождаться от Зарифа, которого мы подозреваем в возможности сообщать Мухтару сведения о наших военных силах, не лучше ли было бы нам попытаться узнать, не может ли Зариф получать для нас сведения от Мухтара о турецких силах? Вместо того чтобы просто уничтожить неудобную для нас случайность, — почему не попытаться превратить это неудобство в выгоду? Что вы скажете на это?