Владигор. Римская дорога

Человек в черной хламиде сидел на земле и раскладывал разноцветные камешки. Возможно, камни были полудрагоценными и где-нибудь на рынке в сытой Антиохии за них можно было бы выручить несколько сестерциев. Но сейчас солдаты равнодушно обходили странного человека в черном стороной. Голодных интересовал только хлеб. Когда Филипп поравнялся с сидящим, человек в черном поднял голову, на желтом худом лице глаза вспыхнули, как угли костра под порывом налетевшего ветра. Удивительные глаза — такие бывают только у животных, — черные, круглые, с крошечными белыми серпами белков по краям.

— Здорово ты придумал эту аферу с хлебом, — улыбнулся человек и потянул себя за тощую черную бороденку.

Филипп остановился, глядя подозрительно на незнакомца. Рука его легла на рукоять меча.

— Что тебе надо? — спросил он хмуро и оглянулся, проверяя, не может ли кто-нибудь их слышать.

Преторианцы, следовавшие за ним, отстали — они торговались с каким-то стариком в длинной ярко-красной рубахе и пестрых шароварах. Старик размахивал черными узловатыми руками, щурил то левый, то правый глаз и даже выдирал белые пушистые волосы из бороды в подтверждение верности своих слов. У хитреца где-то было припрятано зерно, и он хотел продать его, но просил слишком дорого.

— Не боишься играть так рисково? — спросил неизвестный.

— Кто ты?

— Я тот, кому ты служишь, — бог Зевулус, и ты поставишь мне алтарь в Риме. Когда вернешься туда в качестве Августа.

— Я уже почти Август.

— Почти… — передразнил Зевулус. — Подводы с хлебом гораздо ближе, чем ты думаешь. И не только хлеб, но и отличное вино. И сыр, и бобы. К исходу третьего дня они будут здесь, как обещал Гордиан, и тогда никто уже не сделает тебя Августом, Араб. Действуй сегодня. Завтра будет слишком поздно.

А упрямый старик все размахивал руками, никак не желая уступать. Кодрат, взъярившись, выхватил меч и всадил его в живот торговцу. Тот выпучив глаза, выдохнул напоследок что-то невнятное и медленно осел в серую дорожную пыль.

— Тот старик тоже хотел слишком многого… — заметил с улыбкой Зевулус. — Но его никто не предупредил, как опасна такая игра.

— В такую ночь не стоит спать, император… — услышал Гордиан сквозь сон чей-то голос.

Может, это боги решили предупредить его об опасности? Но вряд ли у кого-нибудь из богов такой грубый и хриплый голос. И от богов пахнет амброзией, а не кровью и потом, как от солдата.

Гордиан открыл глаза и увидел возле кровати Гавра.

— Как ты попал сюда? Стража тебя пропустила? — спросил он, вскакивая с кровати.

— Возле твоей палатки нет никакой стражи, — странно ухмыльнувшись, сообщил Гавр. — Всех преторианцев как ветром сдуло. Так что я зашел беспрепятственно. Когда-то точно так же стража оставила без охраны шатер Александра Севера. А чем это кончилось, ты знаешь…

Гордиан кивнул — Александр был зарезан, и солдаты провозгласили императором Максимина.

— Они уже кричали «Будь здрав, Филипп Август»?

— Кричали…

— Тогда бунта следует ждать еще до рассвета. Ты можешь привести сюда верных солдат?

Гавр отрицательно покачал головой:

— Никто не придет… Все хотят жрать и потому страшно злы. Они говорят — Филипп старше и опытнее. Пусть командует он. Может, они и не хотят твоей смерти. Но Араб хочет.

— А твоя центурия?

— Преторианцы сначала пришли за мной. Трое из них погибли. Я один вырвался, семерых моих солдат зарубили преторианцы. Я попытался добраться до легата Второго легиона, но его палатку окружили гвардейцы. Я кинулся к тебе.

Так вот почему от Гавра пахло кровью…

— Но хлеб будет завтра…

— Значит, завтра солдаты вновь воспылают к тебе любовью и согласятся умереть за одну твою улыбку.

— А ты?

— Жизнь старого Гавра стоит гораздо меньше тысячи золотых, Гордиан Август… И мне понравилось, как ты насадил на колья персидское войско.

Несмотря на отчаянность своего положения, Гордиан улыбнулся. Он успел надеть нагрудник и вынуть из ножен меч, когда в палатку, как крысы в кладовую, полезли преторианцы. Филипп был среди них, но держался сзади.

— Что это значит? — спросил Гордиан у префекта претория.

— Это значит, что ты больше не император, — объявил Араб, щуря желтые глаза. — Полководец, который не способен накормить солдат, не может больше вести легионы к победе.

— Не ты ли как префект претория должен был позаботиться об этом?

— Я позаботился… — хмыкнул Филипп. — Зерно украли.

— Если ты это знал, то почему не предупредил меня? — В голосе Гордиана послышались твердые звенящие нотки — так звал он солдат, кидаясь в атаку на персидских катафрактариев.

— Какой смысл толковать о государственных делах с мальчишкой?.. — пожал плечами Филипп и повернулся к преторианцам: — Арестуйте его!

— Подождите! — опять возвысил голос Гордиан, и гвардейцы, готовые, казалось, повиноваться префекту, остановились. — Подождите, — повторил он тише и даже с усмешкой, как будто сложившаяся ситуация была лишь забавным недоразумением — не больше. — Давай вновь утром соберем солдат, я выступлю перед ними, успокою их… А тем временем пошлем несколько отрядов навстречу каравану с хлебом.