Владигор

Владигор торопливо шагал через молчаливый и сумрачный лес, кляня себя последними словами за малодушие. Теперь он понимал, что прошлой ночью излишне понадеялся на миг прозрения, почти уверовал в близкую победу. Когда же вместо ожидаемого успеха грянула беда — растерялся, потерял самообладание. И как дитя малое за мамкину юбку прячется — только и придумать смог, что защиты у чародея просить. Н-да, хорош полководец!..

Небесный Голос знатно его встряхнул, заставил взять себя в руки. Сейчас не хныкать нужно и сопли по щекам размазывать, а действовать, искать слабое место в крепостной обороне. И обязательно найти! Удок ведь тоже слыл прекрасно защищенной крепостью, однако не устоял перед хитростью и отвагой. Почему же Ладор устоять должен?

Юноша усмехнулся собственным мыслям. Эвон как его из одной крайности в другую бросает! Нет, нельзя позволять чувствам брать верх над рассудком. Семь раз отмерить надо, прежде чем кделу приступать. Поэтому для начала…

Он внезапно остановился, настороженно вслушиваясь в лесную тишину. Неподалеку треснула сухая ветка, затем еще одна. Положив ладонь на рукоять меча, Владигор огляделся по сторонам и приготовился к нежданной встрече.

На его пути, между деревьями, замаячило странное белесое пятно, едва различимое в сгустившихся сумерках. Кто-то беззлобно выругался, послышалось конское ржание. Юноша остолбенел. Быть того не может! Но через мгновение он с радостным криком устремился вперед. Отвечая ему, вновь заржал конь, голос которого Владигор узнал бы из тысячи других. Лиходей! Милый, верный друг! И пропавший Чуча здесь: на холке златогривого восседает, лыбится — рот до ушей!

Владигор припал к шее любимого жеребца, сдернул вниз коротышку и к себе так прижал, что у того ребра хрустнули.

— Полегче,— сдавленно прохрипел Чуча.— Медведь прямо!..

Рассмеявшись, Владигор поставил его на землю, но не сдержался — еще и по плечу хлопнул.

— Откуда вы? Как здесь оказались?

— Это не у меня спрашивай, — потирая плечо, с нарочитой обидой в голосе ответил Чуча. — Ваша княжеская порода, видать, вся такая: один везет незнамо куда, команды не слушаясь, другой на радостях задавить готов… Я его в Ладейную рощу направлял, а он, как засморкалось, в темный лес поволок! Чтобы я еще раз на твоего зверя уселся!.. Да ни за какие сокровища не соглашусь!

— В Ладейную рощу? Откуда ж ты знал, что ватага туда придет, если сам я только прошлой ночью это место выбрал?

— Вот как? — покосился на него подземеяыцик. — Значит, взял вдруг и выбрал… И чем она тебе приглянулась? Из нее вроде бы крепость штурмовать несподручно: все поле от рощи до стены лучниками простреливается, да и стена с той стороны больно высокая, крепкая. Может, опять чего хитрое задумал?

— Пока ничего, — признался Владигор. — А в роще встать решил как раз потому, что из крепости к ней тоже никто скрытно не подойдет. Наши-то лучники бьют не хуже борейских. Да и всегда в этот бурелом отойти можно, сюда иноземцы не сунутся.

— Верно, князь, верно…

Видно было, что подземелыцик о чем-то задумался. Словно известие о ватаге, оказавшейся совсем рядом, его озаботило. Владигор, который не мог не заметить странности в поведении своего оруженосца, нахмурился.

— Ты не ответил на мой вопрос, Чуча. А он к тебе, между прочим, не единственный. Еще третьего дня Ждан тебя послал ватагу разыскивать. Где плутал столько времени? Для чего теперь о моих планах допытываешься? Если не знал, что в Ладейной роще стоим, почему туда путь держал?

Чуча потупил взор. Нечего возразить, прав князь. Вздохнув, он тихо ответил:

— Не гневайся, Владигор. Виноват, что не сразу кинулся поручение Ждана выполнять. Однако, поверь, у меня на то весомая причина была. Потерпи, все тебе сегодня же поведаю, но чуть позже, когда в лагерь придем. Хочу кое-что уточнить, чтобы ошибку не сделать…

Владигор внимательно посмотрел на коротышку, будто в первый раз его увидел. С чего вдруг подземель-щик темнить начал? Чувствовал князь, что за таким поведением Чучи кроется нечто важное.

— Ладно, — сказал он. — Пусть будет по-твоему. Вскочив в седло, Владигор помог оруженосцу примоститься за своей спиной и направил Лиходея скорым шагом к тайному убежищу мятежной ватаги.

По дороге он неожиданно для себя сообразил, что вообще-то Чуча уже не впервые скрытничает. Никогда не рассказывал, например, о своем семействе. Из каких он подземелыциков? Чем раньше занимался? Где жил? Как в плен угодил к наместнику Мизе? Даже сколько лет ему Владигор не знал точно.

Конечно, в мятежной ватаге многие предпочитали не распинаться о своем прежнем житье-бытье. Не хочет человек душу открывать — его право. Никто лишних вопросов задавать не станет. А какое дело Владигору до того, чем промышлял Чуча до того, как стал княжеским оруженосцем? Верно, никакого.

Но все же один вопрос ему давно уже — с первой встречи на борейской ладье — хотелось задать подзе-мелыцику: как получилось, что князь Светозор на такого вот коротышку свою могучую десницу поднял? За какие прегрешения ему нос поломал?