Владимир

— Ты могучий и сильный, — ответила Рогнеда, — но сильна и могуча такожде и Гора.

— А в чем, в чем ее сила?

— Когда ты покидал Киев, они радели не о Руси, а о себе, только о себе…

— Знал я это, Рогнеда, но не боялся: в Киеве сидит моя жена — княгиня.

— Ты проливал кровь со своими воями в землях Руси, а они только и ждут, чтобы ты дал им земли.

Владимир засмеялся:

— Да разве я не знаю Горы? Что делать — без нее не проживешь. Она меня поддерживает, но я должен такожде печься о землях, там свои князья, воеводы, бояре. И тем землям приходится нелегко, Рогнеда. За многие годы прошел я Русь из конца в конец. Все земли тянутся к Киеву, у всех свои враги, все земли дают мне, что могут, но хотят удержать что-то и себе. В каждой земле свой суд и правда, свои законы и поконы, каждая молится своим богам. Вон, — он кивнул в сторону требища, — стоят боги всех земель, я молюсь им, они берегут меня…

— Я лишь твоя жена, Владимир, и не все разумею. Скажи только, почему Гора да и, пожалуй, весь Киев не молятся теперь нашим богам?

Лицо Владимира стало суровым.

— Видел днесь, так, Гора не молится моим богам, богам Руси.

— Христиане они.

— Знаю, вижу, — сердито крикнул Владимир. — Христиане веруют в Бога Отца, Сына и Святого Духа… Слушай, Рогнеда, ныне вся Русь Христа не примет. Я позволил людям земель молиться тем богам, каким сами пожелают. Перун или Христос — не все ли равно?

— Они не токмо молятся. Я много теперь знаю о христианах. Они проповедуют, будто Бог освящает добро богатых, а бедняку дает рай на небе… В Киеве немало христиан и не среди бояр… Не понимаю, не понимаю, но у христиан есть какая-то сила.

Владимир с любопытством, насмешливо посмотрел на нее:

— И впрямь я много лет провел в походах и не ведаю, что творится у меня дома. Может, и ты христианка?

Видно было при свете месяца, как лицо Рогнеды стало суровым, а ее большие глаза сверкнули.

— Верую, — твердо промолвила она, — в богов моих отцов — Одина и Тора, верю и в твоих богов — Перуна и Дажбога… Ты мое сердце, душа и вера…

— Прости. — Владимир положил ей руку на плечо. — Мне очень больно, Рогнеда, потому так и говорю. Я знаю тебя, верю в тебя. Наша вера, наш закон, наша сила победят все.

— Однако они нам не верят, они ездят в Константинополь, а ромеи — сюда, ты враждуешь с Горой, а Гора ищет друзей и поддержки за морем, у Византии.

— Теперь я услышал то, что больше всего меня беспокоит, — промолвил Владимир. — Ты сказала правду, Рогнеда.

Он встал и подошел к окну. Поднявшись с кресла, пошла следом и Рогнеда. За окном виднелись дворы, темные терема, стена, а за нею Подол, воды Днепра, луга и леса по ту сторону реки, небо во всей его красе, с полной золотистой луной и россыпью звезд.

— Я не боюсь Горы, — промолвил Владимир. — Желая добра и счастья людям, я прошел Русь из конца в конец, воссоединял, устроял ее.

Глядя вдаль, он, видимо, вспоминал далекие походы, гостинцы в поле, огни на курганах, конский топот.

— Я берегу старый закон и покой, почитаю веру отцов, но нет ничего нерушимого на свете. Наступит время, я заменю старый закон новым. Я поклоняюсь старым богам, но душа жаждет новой, иной веры.

Прижавшись к плечу Владимира, Рогнеда слушала его слова, и в ее душу вливался покой. Она любила мужа — сурового, решительного, сильного, только не умела выразить свою любовь словами. Впрочем, что слова, только сердце может откликнуться сердцу!

— Вот почему, — продолжал Владимир, — чую брань, вижу реки крови, горе великого множества людей. Не здесь, не на Горе и не на поле решится будущее Руси. Мы, люди Руси, такие, какие есть, хоть и ссоримся, но и умеем дружить, мы сильны и выносливы. О, мы очень сильны, Рогнеда… Однако Русь окружает множество врагов, я прошел, прошел ее всю, делал, что мог, скоро новый поход…

— Новый поход?

— Так, новый, последний поход, Рогнеда, против врагов Руси.

4

Волчий Хвост — правая рука Владимира, главный его воевода. Возвратившись из далекого похода, он не может, как все прочие, тотчас пойти домой; до позднего вечера он встречает из-за Днепра дружину и уже в полной темноте советуется с князем.

И вот наконец терем за высоким частоколом: воеводу встречает жена Павма, дети; в светлицах пахнет медом и смолкой. Волчий Хвост становится на колени перед образом Христа.

Он привез подарки: жене оксамиты и атласы, золотой пояс из Тмутаракани; дочерям узорочья, украшения; сыновьям пояса с набором, кривые ножи, сапоги.

Однако, чем был наполнен мех, который Волчий Хвост самолично снял с воза, внес в терем и спрятал под кроватью, — касалось только воеводы.

И вот уже ночью в терем стали сходиться гости: соседи-бояре, несколько мужей, далеких родственников воеводы, ключар[200] Горы Воротислав.

Сели за стол, где жарко горели свечи. Павма поставила мед, ол, всякие яства. Выпили, закусили, помянув мертвых и пожелав счастья и здоровья живым.

— Далеко ли ходили, воевода? — спросил Воротислав. — Мы уж тут все глаза проглядели, уши прослушали, вас поджидаючи.