Владимир Чигринцев

Завернули на стоянку: голые бетонные столбы, два ряда железной проволоки толщиной в тонкий электрод, кривые сварные ворота с кое-как наляпанным солнышком в расходящихся лучах. Ни одной рабочей машины — лом, аварийные кузова, просевшие грузовики — кладбище дорожных несчастий, а не стоянка.

Из переделанного в сторожку контейнера, потирая глаза, неспешно вышел сивый паренек. Худые, выпирающие скулы, длинные руки и ноги примата, кожаная курточка на молнии, красные с двойным лампасом спортивные штаны, высокие, на яркой подошве кроссовки — обязательные атрибуты мелкого уездного мафика. Хитрое его лицо лучилось — как истинный сладострастник раздевает глазом попутную женщину, так и он профессионально осматривал разбитое добро, прикидывая, чем тут можно поживиться.

— Смотри, Леха, эту ни-ни, сам прослежу! — сурово наказал лейтенант.

— Ясное дело, — протянул сивый Леха.

Чигринцева вдруг осенило — все же, видно, не так безразлична была ему проклятая, глаза б не глядели, машина. Поманил парня пальцем, тот с готовностью подскочил; как деловой, взял его за локоть, незаметно сдавил, отвел на шаг в сторону.

— Значит, так: я остановлюсь в гостинице (это ему лейтенант подсказал еще в кабинете). Машина на тебе, прокурочат — спрошу, сохранишь — отблагодарю, — сунул ему пятитысячную. — Оформи как полагается, расписку можешь взять себе. Да, еще: приищи покупателя и быстро завтра утром заходи, найдешь?

— Конечно. — Парень посерьезнел, видно было: мент ментом, а по-человечески, за деньги, он готов был и посторожить.

— Какая твоя цена? — на всякий случай спросил, прощупывая.

— Ищи клиента — договоримся, и тебя не забуду, — дал прямо понять Чигринцев. — А пока — до завтра, — махнул, садясь в лейтенантскую «восьмерку».

— Неужели продавать решился? — В голосе Доронина слышалась нескрываемая тревога.

— А купишь?

— Откуда у меня деньги, — совсем по-крестьянски посетовал лейтенант. — Зря, не суетись, подделать, и пойдет не хуже, чем было. — Он явно осуждал Чигринцева за поспешность.

— Да я для острастки, сам еще не знаю, — признался Воля. — Поехали в больницу.

Лейтенант рванул с места. Предзакатное солнце купалось в облаках, красило их багрецом, напоминающим сейчас одно — темную венозную кровь на лбу Николая.

5

Больница была длинная и серая — одно их тех типовых зданий, что можно встретить в любом районном городишке: трехэтажный барак, стеклянный тамбур красного входа, прилепленный к фасаду, расшатанная железная дверь, где раз выбитое стекло навечно заменено листом кровельной жести, ежегодно подкрашиваемым кладбищенской краской-серебрянкой. Скудная территория, ей причитающаяся, была обнесена простым, когда-то зеленым забором. У главного входа имелась и плоская клумба, очерченная забеленным кирпичом с чахлыми огуречнолистыми цветами. Поломанные, побитые дождем и детворой растения выживали только назло главному врачу. Подобно им, естественным порядком, вероятно, побеждали недуги и обитатели серого здания. Рыночные отношения сюда не добрались — старорежимная белесая пижама одного усредненного размера выглядывала из-под пальто пенсионера, одиноко мечтавшего на тяжелой вокзальной скамейке у клумбы.

Доронин привычно обогнул здание, притормозил у приемного покоя, пропустил Чигринцева вперед не из вежливости — так полагалось при конвоировании. Первым, кого увидел в холле Чигринцев, был Николай — с гипсовой по колено ногой, перебинтованной головой, он развалился на глубокой фанерной скамейке. Пострадавший выглядел бы и вовсе комично, кабы не набухшие мешки под глазами и смертельная усталость позы — он тяжело поднял веки, зрачки медленно переместились в сторону двери.

— Коля, как ты? — Чигринцев бросился к нему, забыв про лейтенанта.

— Нормально, имей в виду, я от госпитализации отказался, — выговорил он тяжело, еще не очнувшись толком от полусна. — Как машина?

— Не знаю, оставил на стоянке, попросил паренька — может, удастся продать.

— И не думай. — Николай заметно оживился. — Помнишь Валентина, мы вместе за «зилками» приезжали. Он же лучший жестянщик по округу, вмиг тебя заштопает.

— Ладно, ладно, решим, собирайся — ты в силах?

Усталость с души как рукой сняло, Воля сиял, суетился, помог зачем-то усадить охающую старушонку, что привела молчаливая и некрасивая дочка лет пятидесяти, хотя никто его об этом не просил.

— Чигринцев, пойди-ка сюда. — На пороге медицинского кабинета стоял лейтенант, манил пальцем. — Проверка тебе полагается на алкоголь, что распрыгался?

— Так ведь Николай жив-здоров…

Выходит, вся его доброта была показной, офицер делал дело, смеясь над ним в душе, но… черт с ним, так, наверное, надо было, вмиг уговорил себя Воля и легко, не тая обиды, протанцевал в кабинет, сел на кушетку, закатал рукав, подставляя вену симпатичной пухленькой сестричке.

— Нет, кровь не надо, дуйте в трубочку, — приказала та строго.

— Милая моя, я сейчас куда хочешь дуну, хотя бы и в трубочку, а анализ мне не полагается?

— Какой анализ?

— На яйцеглист.

— Сиди спокойно, — уже на «ты» весело приказала медсестра, вручила стаканчик с раствором и стеклянную трубочку.