Владимир ильич ленин в московском институте мозга

Неуклюжим не был, скорее ловкий.

Беспорядочности и суетливости в движениях не было.

На ногах был очень тверд.

Гимнастикой не занимался. Играл в городки. Плавал, хорошо катался на коньках, любил кататься на велосипеде. В ссылке катался на коньках по реке, вдоль берега. На Волге места не грибные, где он жил. Когда я приехала к нему в ссылку, мы часто ходили в лес по грибы. Глаза у него были хорошие, и когда он (быстро) научился искать и находить грибы, то искал с азартом. Был азартный грибник. Любил охоту с ружьем. Страшно любил ходить по лесу вообще.

Мастерством и ремеслом никаким не занимался, если не считать письма "химией".

Одевался и раздевался быстро. Во время болезни не помню, но думаю, он старался не отступать от одной и той же процедуры, именно для того, чтобы проделать все быстро.

Случаев внезапного или систематического забывания обычных или заученных движений не было.

Излюбленные жесты и привычные движения - движения правой рукой во время речи вперед и вправо. Недавно видела изображение Ильича с правой рукой (во время речи): предплечьем вперед, но плечо прижато к туловищу - это неверно, так он не делал, - рука шла вперед, вытягивалась или закругленным движением и отходила от туловища.

Таких жестов, как битье кулаком по столу или грожение пальцем, никогда не было.

Здоровался обыкновенно. Помню, что в Горках поздоровался однажды с маляром на крыше дома - снял кепи и приподнял ее кверху.

Руку при встрече подавал самым обыкновенным образом.

Манерности, вычурности, странностей, театральности, рисовки в движениях не было.

Мимика и жестикуляция всегда были выразительны. Стали определенно живее во время болезни. Улыбался очень часто. Улыбка хорошая, ехидной и "вежливой" она не была.

Ух, как умел он хохотать. До слез. Отбрасывался назад при хохоте. Помню, например, хохот такой , когда кто-то приехав из Дагестана, привез карту и на вопрос, зачем нужно карта, ответил, что Мих. Ив. (Калинин) путает Дагестан и Туркестан.

Не было ли склонности к гримасничанью? Нет. Рассказывал Дмитрий Ильич, что в детстве очень старательно и выразительно пел "Жил был у бабушки", "Остались от козлика рожки да ножки". Порывистости или скованности в мимике и жестикуляции не было.

Ни так называемой "вежливой" улыбки или смеха, натянутости. Они были всегда очень естественны.

Голос был громкий, но не крикливый, грудной. Тенор . Пел. Репертуар: "Нас венчали не в церкви", "Я вас люблю, люблю безмерно", "Замучен в тяжелой неволе", "Варшавянка", "Вставай, подымайся, рабочий народ", "Смело, товарищи, в ногу", "День настал веселый мая", "Беснуйтесь, тираны", "Vous avez pris Elsass et Lorraine", "Soldats dix-septieme".

Говорил быстро. Стенографисты плохо записывали. Может быть, впрочем, и не потому, что быстро или не столько потому, а потому, что 1) стенографисты у нас были тогда плохие и 2) конструкция фраз была у него трудная.

В сборнике "Леф" есть статья, в которой авторы, разбирая структуру речи Ильича, приходят к выводу, что конструкция речи (фраз) латинская.

Ильич мне как-то говорил, что он в свое время очень увлекался латинским языком.

Голос выразительный, но не монотонный. Особенно выразительны и в отношении модуляции были его "zwischenrufe" . Я их как сейчас слышу.

Речь простая была, не вычурная и не театральная, не было ни "естественной искусственности", "певучая" типа французской речи (как у Луначарского, например), не было и сухости, деревянности, монотонности типа английской - русская речь посредине между этими крайностями. И она была у Ильича такая - посредине - типичная русская речь. Она была эмоционально насыщена (Ильич, как все Ильичи вообще очень эмоционален), но не театральна, не надумана; естественно эмоциональна. Модулирования не были штампованно однообразны и стереотипны.

Плавная и свободная. Слова и фразы подбирал свободно, не испытывая затруднений. Правда, он всегда очень тщательно готовился к выступлениям, но, готовясь, он обдумывал не фразы, а план речи, обдумывал содержание, мысли обдумывал.

Говорил всегда с увлечением - было ли то выступление или беседа. Бывало часто - он очень эмоционален был, - готовясь к выступлению, ходит по комнате и шепотком говорит - статью, например, которую готовится написать. На прогулке, бывало, идет молча, сосредоточенно. Тогда я тоже не говорю, даю ему уйти в себя. Затем начинал говорить подробно, обстоятельно и очень не любил вставных вопросов. После споров, дискуссий, когда возвращались домой, был часто сумрачен, молчалив, расстроен. Я никогда не расспрашивала - он сам всегда потом рассказывал - без вопросов.

На прогулках часто бывали случаи, когда какая-нибудь неожиданная реплика показывала, что, гуляя, он сосредоточенно и напряженно думал, обдумывал и т. д.

"Лезет на живописную гору, а думает совсем не о горе, а о меньшевиках". (см.: "Воспоминания" Эссен-Зверь) .