Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы

К тому времени московская рать уже собралась во всеоружии. Едва подошли полки из Дмитрова и Коломны, трубы заиграли сигнал к выступлению в поход. Во главе московского воинства были поставлены воеводы Дмитрий Минин и Акинф Шуба, так распорядился Василий Вельяминов. Сам тысяцкий собирался выступить за ними следом, дождавшись ратных отрядов из Переяславля-Залесского, Юрьева и Тарусы.

Дмитрий выразил было опасение, мол, зачем дробить силы, не лучше ли собрать все войска воедино и лишь тогда двинуться на Ольгерда. Василий Вельяминов заверил племянника, что теперь главное — это преградить путь Ольгерду, не допустить его к Москве.

«Наше передовое войско остановит литовцев близ Звенигорода или на Рузе-реке, не ввязываясь с ними в большое сражение, — сказал тысяцкий. — А решительная сеча с Ольгердом развернется тогда, когда под нашими стягами соберутся отряды из всех союзных градов».

Василий Вельяминов полагал, что Ольгерд вовсе не стремится осаждать Москву, что он норовит пограбить западные волости Московского княжества и с богатой добычей уйти восвояси. В прошлом такое случалось не единожды.

Вскоре до Москвы докатилось страшное известие: в сече на реке Тростне, к северу от Рузы, литовцы наголову разбили русскую рать. Дмитрий Минин и Акинф Шуба сложили голову в битве. Уцелевшие русские ратники из передового полка прибывали в Москву, кто пеший, кто конный, объятые смятением и растерявшие оружие. По их словам, под стягами Ольгерда находились не только литовцы и жемайты, но и дружины смоленского и брянского князей.

* * *

Над Москвой бурыми и сизыми клубами поднимался густой дым, заволакивая свет солнца, расползаясь в голубых небесах гигантским зловещим шлейфом. Это горели деревянные пригороды — Посад, Загородье и Заречье, — подожженные самими же посадскими. Московские воеводы решили пересидеть беду за каменными стенами, не желая вторично испытывать судьбу в сражении с Ольгердом. Дабы не оставлять литовцам готовое жилье и строительный материал для осадных приспособлений, было решено на военном совете сжечь все дома и постройки, раскинувшиеся вокруг каменного Кромника.

Извещенные через глашатаев о столь суровых и неожиданных мерах противодействия вражескому вторжению, жители посадов спешно грузили на сани самое ценное имущество и уходили вместе с женами и детьми кто на юг, в Коломну, кто на север, в Переяславль-Залесский, кто в дальние лесные деревни… Многие посадские укрылись за белокаменной стеной Кромника, видя, что и митрополит, и лепшие бояре, и княжеская семья не уходят из Москвы, собираясь выдерживать литовскую осаду.

Ноябрь выдался холодный и снежный. Москва-река, Неглинка и Яуза покрылись толстым льдом, поверх которого выпал снег глубиной почти до колена.

Пожары охватили Москву со всех сторон, ветер далеко разносил запах гари и темные клочья пепла. Особенно сильно полыхали дома в Зарядье и Занеглименье, поскольку застройка там была скученная и почти все жилища были укрыты соломой.

Многие из московлян в тот ветреный ноябрьский день поднимались на каменную стену Кромника, желая поглазеть на буйство огненной стихии, с треском и гулом пожиравшей московские посады. Лица у мужчин и женщин были хмурые и задумчиво-серьезные; тут и там слышались горестные вздохи и недовольные сетования на действия московских воевод, которые сначала прозевали литовское вторжение, потом проиграли битву Ольгерду на подступах к Москве. Полки из Ростова, Суздаля и Стародуба так и не подошли. Владимирское ополчение повернуло обратно с полпути, узнав о разгроме московской рати на реке Тростне. Тревога и беспокойство одолевали купцов и ремесленный люд. Смогут ли князь Дмитрий и тысяцкий Василий Вельяминов оборонить Кромник от литовцев с имеющимся у них войском?

Владимир, поднявшийся на башню близ Фроловских ворот, неожиданно столкнулся на верхней смотровой площадке с боярышней Кристиной, дочерью Федора Воронца. Кристина была не одна. Тут же толкались возле узких бойниц, взволнованно переговариваясь, еще три юные боярышни и младший брат Кристины.

Кристина негромко ойкнула, когда Владимир, топая сапогами по деревянным ступеням, стремительно вынырнул из широкого квадратного проема в дубовом полу.

Владимир поприветствовал Кристину, слегка поклонившись ей. Он был в желтом нагольном полушубке, в яловых сапогах и в лихо заломленной собольей шапке с красным парчовым верхом.

Кристина зарделась, ответив на приветствие Владимира и отвесив ему поклон. Она выглядела красиво и нарядно в своей длинной темной душегрее с воротником из черно-бурой лисы. Ее изящная головка была плотно повязана белым платом и увенчана круглой бархатной шапочкой с опушкой из куньего меха. Владимир уже не казался Кристине нескладным отроком, за прошедший год он сильно вытянулся, став выше ее ростом. Изменился и голос Владимира, в нем явственно звучали властные и мужественные нотки.