Владимир Климов

Чтобы начать репрессии, требовался новый очень серьезный предлог. Им стало убийство руководителя ленинградских коммунистов Сергея Кирова 1 декабря 1934 года, застреленного в коридорах Смольного. Узнав о трагедии из телефонного разговора, Бухарин пророчески произнес: «Ну теперь Коба нас всех перестреляет». И Коба – великий кормчий Иосиф Сталин – не обманул ожиданий.

В газетах тут же появился знаменитый закон о терроризме от 1 декабря. Он предусматривал ведение следствия по этим делам в срок не более десяти дней, слушание без участия сторон, запрет кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, незамедлительное исполнение приговора, коим чаще всего оказывалась высшая мера наказания.

Через две недели было объявлено, что это убийство – дело рук сторонников бывшего ленинградского руководителя Зиновьева. Его тут же приговорили к 10 годам заключения, а соратника Каменева – к пяти, но это оказалось только прелюдией. Весной 1936 года началась подготовка первого показательного процесса над видными большевиками. Сам процесс состоялся в августе и проходил пять дней. Вместе с Зиновьевым и Каменевым судили еще 14 их «сообщников», все они каялись и признавали свою вину, а также дали показания против остававшихся на свободе Бухарина, Рыкова, Томского, Радека. Через несколько часов после вынесения приговора Каменев и Зиновьев были казнены.

Во время суда газеты пестрели гневными заголовками. Бухарин писал в то время: «Что расстреляли собак – страшно рад». Радек называл их «бандой кровавых убийц», а Пятаков требовал «уничтожить, как падаль».

Но в январе 1937 года состоялся второй показательный процесс, где на скамье подсудимых оказались Радек, Пятаков и еще 17 человек. Все подсудимые, кроме четверых, были приговорены к расстрелу. Из главных обвиняемых только Радек получил 10 лет, но вскоре умер в заключении.

В марте 1938 года открылся третий показательный «большевистский процесс». На этот раз из двадцати одного обвиняемого наиболее крупными фигурами стали Бухарин, Рыков и бывший глава НКВД Генрих Ягода, который признался, что содействовал убийству Кирова. Из всех обвиняемых только троим дали большие сроки заключения – остальных казнили.

Аресты и расстрелы коснулись, конечно, и делегатов «съезда победителей». Из 1966 делегатов 1108 были арестованы, а из 139 членов избранного на съезде ЦК погибло 110 человек. Но самым поразительным для страны оказался «заговор» военных. Первого июня 1937 года печать сообщила о самоубийстве главы Политуправления РККА Яна Гамарника. Газеты писали, что он «запутался в своих связях с антисоветскими элементами». Гамарнику, в преддверии нового процесса, предложили одно из двух: или быть среди судей, или – среди осужденных. Он выбрал третий вариант. Одиннадцатого июня последовало еще более неожиданное сообщение. Восемь высших командиров Красной Армии обвинялись в «государственной измене». В тот же день состоялся закрытый суд. На скамье подсудимых оказались Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич, Эйдеман, Фельдман, Примаков, Путна и др. Суд продолжался около трех часов. Обвиняемые говорили о своей преданности Родине и Советской власти, верности Сталину. Однако все без исключения признали себя виновными и подтвердили показания, данные на следствии. А обвиняли их в том, что они английские, немецкие и даже японские шпионы. Суд закончился приговором к высшей мере наказания – расстрелу – для всех обвиняемых и был приведен в исполнение в тот же день.

С первого по четвертое июня, накануне суда, проходило заседание Военного совета, где обсуждался «контрреволюционный заговор в РККА, раскрытый органами НКВД». До конца 1938 года: из пяти маршалов уцелеет только двое – троих расстреляли, из 15 командармов – казнили 13. Уже через неделю после расстрела Тухачевского были арестованы 21 командир корпуса, 37 командиров дивизий, 29 командиров бригад, сотни командиров полков и комиссаров. Согласно протоколам Военной коллегии Верховного суда СССР за два года было репрессировано свыше сорока тысяч командиров и политработников. Потери составили примерно половину всего командного состава Красной Армии. А в Германии потирали руки – советская армия практически обескровлена. И в этом была заслуга немецкой разведки, блестяще проведшей операцию по дезинформированию Сталина о готовящемся военном перевороте в СССР.

Согласно статистике той же Военной коллегии, не все санкции спускались сверху, а более 90 % арестов были инициированы доносами снизу. Сталин же, используя низменные чувства людей, хотел с помощью этой «чистки» освободиться от всех сомнительных и неустойчивых. Обезглавив армию, он собирался довериться новой генерации командиров, не знающих былых оппозиций и былых вождей.

И по всей стране расползалась новая зараза – доносительство. Выявление «антисоветских элементов» велось с превышением всех планов, спускаемых приказом народного комиссара внутренних дел Ежова.