Владимир Климов

С октября 1916 года по июнь 1917-го работал над дипломным проектом, в качестве которого имел авиационный мотор типа „Бенц” в 100 л. с. При выполнении проекта по собственному почину исследовал два вопроса: а) закономерность коэффициента работы винта по опытам проф. Эйфеля; б) процесс протекания воздуха и топлива в карбюраторе и процесс выхлопа. В первой работе не получил очевидной закономерности коэффициента и на защиту не представлял. Второй вопрос был разработан вполне успешно. Путем графического рисования была теоретически получена линия выхлопа на рабочей диаграмме, …пульсирующая кривая потока бензина из форсунки карбюратора.

За означенную работу мне была присуждена стипендия для подготовки к преподавательской деятельности по кафедре „Двигатели внутреннего сгорания” и двухлетняя командировка за границу по окончании училища (в июне 1917 года). Ввиду прекращения связи с заграницей воспользоваться заграничной командировкой не пришлось, стипендиатом же оставался до 1919 года. Эту часть работы может засвидетельствовать профессор Н. Р. Брилинг, под руководством которого выполнялся мною проект мотора».

Именно такими вехами мерил Владимир Климов свою жизнь.

Драматичное развитие военных событий, Февральская революция, формирование Временного правительства и отречение от престола царя Николая II, бурная политическая жизнь страны с непонятными партиями меньшевиков – большевиков – эсеров, череда ранее неизвестных фамилий лидеров нового времени – Керенский, Ленин, Троцкий – все это оставалось фоном, замечаемым, но не главенствующим. Эта климовская отстраненность многими воспринималась с недоверием или непониманием. Но такова была натура конструктора, его беда и его счастье: ничто не могло заслонить главного в его жизни – фанатичного служения авиации.

Глава III Не потому, а вопреки (1917–1924)

Госпиталь

Окончено училище, появилась возможность небольшой передышки, но… Напряжение последних лет очень быстро сказалось. Слабые легкие снова напомнили о себе. И в июле Володя слег: высокая температура, изматывающий грудной кашель, затрудненное хриплое дыхание. Врачи опасались за его жизнь, настаивали на госпитализации. Но мать каждый раз лишь повторяла: «Все под Богом ходим», – и сама народными снадобьями выхаживала сына. Семь раз переболеет Владимир за свою жизнь воспалением легких, и самая тяжелая хворь настигнет его в Рыбинске, но и сейчас он был буквально на волосок от гибели.

Дни и ночи напролет Прасковья не отходила от постели сына, по ложечке поила травяными да медовыми отварами, помогала перемочь жар, обтирая его разгоряченное тело уксусом. Трижды в день, по настоянию врачей, давала ему лекарства, хотя любым порошкам предпочитала молитву. Проходила неделя за неделей, а Володя все метался в горячке, бредил и что-то доказывал незримому собеседнику.

До Москвы к этому времени докатились беды западной прифронтовой России. Больницы и госпитали были переполнены: продолжалась война, приносившая увечья и страдания фронтовикам, а мирное население подкашивали болезни и все усиливающийся голод. Даже хлеб и молоко приходилось доставать с большим трудом. К тому же на улицах начались грабежи. Молочник из подмосковной деревни только за большие деньги, да и то «Христа ради», согласился возить Климовым молоко, так неспокойно было в городе.

Болезнь нехотя отступила. Только в конце августа Володя пришел в себя. Очнулся он ночью, почувствовав сильный запах ладана, и увидел склоненную перед иконой мать. Так и не окликнув ее, Володя вновь погрузился в сон, впервые за время болезни безо всякого бреда и горячки.

Постепенно он начал вставать, подолгу сидеть у окна, непроизвольно наблюдая за жизнью улицы. Оказалось, что многие жильцы в их доме сменились.