Владимир Ковалевский: трагедия нигилиста

При российском слякотном бездорожье матушка Волга служила главной транспортной артерией, связывавшей десятки городов. Раскинув ветвистую крону притоков чуть ли не по всей европейской России, она позволяла водным путем спуститься с Урала, подняться до самой Москвы, а там, по Мариинской системе, уже нетрудно было достигнуть и Петербурга... Река поражала необычайнейшим оживлением.

По Волге шли хлеб, лес, уголь, металлы, ткани и всякие вообще изделия небогатой еще российской промышленности. Длинными вереницами тянулись суда. При крепком ветре они одевались парусами и оборачивались стаей белогрудых лебедей. Но чаще широкие плоскодонные расшивы сплавлялись в сторону Астрахани простой силой течения, вверх же их поднимала мускульная сила впряженных в лямки людей. Стон бурлаков, то нарастая, то затихая, почти не смолкал над берегами великой реки, служа привычным звуковым «оформлением» пейзажа.

Но порой уже раздавались резкие свистки пароходов. Они словно ветром сдували к берегу ребятишек из приволжских сел и городов. Свежевыкрашенные корабли с дымящими трубами и нарядными пассажирами на палубах были еще в диковинку.

Рагозин служил в пароходном обществе «Дружина» и здесь нашел занятие по нраву и по плечу. Он строил баржи, заготовлял дрова, устраивал склады топлива на берегах, нанимал и рассчитывал рабочих, заключал сделки с другими компаниями, банками, отдельными предпринимателями... Нередко приходилось брать на себя ответственность за важные коммерческие и технические решения. А чтобы не допускать ошибок, надо было хорошо знать Волгу на всем ее протяжении. На реке не было бакенов, никак не отмечались мели и перекаты. Не было и точных карт, берега никем не изучались сколько-нибудь подробно — ни в географическом, ни в экономическом, ни в статистическом отношении.

За это дело и взялся Рагозин.

В простой лодчонке он много раз проделывал путь по Волге вверх и вниз. Наносил на карту извилистый фарватер. Тщательно описывал берега и прибрежные населенные пункты. Интересовался занятием населения, особенностями его сельскохозяйственной, промысловой и промышленной деятельности... В три увесистых тома (изданных, правда, много позднее) вылились эти важные изыскания. Если в короткий срок Виктор Рагозин из рядового служащего превратился в директора фирмы, то не только потому, что женился на дочери одного из братьев Шиповых — богатых нижегородских промышленников, фактических хозяев «Дружины».

За десять лет службы Виктор Иванович сколотил капиталец, и ему недолго пришлось размышлять над тем, как им распорядиться. Внимание российских дельцов все сильнее приковывалось к кавказской нефти, и опытному волгарю легко было сообразить, какие перспективы связаны с этой темной, маслянистой, терпкого запаха жидкостью: ведь именно по Волге поднимались баржи с нефтью и продуктами ее перегонки.

Впоследствии Виктор Иванович Рагозин напишет книгу о нефти. Объемистый том (под стать томам с описанием Волги) вместит в себе все, что к тому времени станет известно о геологии и химии нефти, о способах ее переработки и связанных с нею коммерческих операциях, об истории ее использования человеком.

Виктор Иванович знал, что именно нефтяными продуктами конопатил свой ковчег Ной, когда готовился к всемирному наводнению; что древние египтяне использовали нефть при бальзамировании трупов, а вавилонские и ассирийские мастера — при возведении военных укреплений; что в Палестине легко воспламенявшаяся «вода густа» считалась священной и называлась «нефтарь», или «нефта», откуда пошло и само слово «нефть».

Когда по «трактату» 1813 года Бакинское ханство отошло к России, добыча нефти в Баку была ничтожной, а способ добычи — такой же, какой описан в Библии: маслянистую жидкость вычерпывали кожаными ведрами из неглубоких колодцев. Переработки природного продукта никакой, разумеется, не велось.

Но уже через 10 лет братья Дубинины, крепостные графа Панина, устроили небольшой заводик по перегонке нефти в осветительный «фотоген». С уважением и болью сердечной писал Рагозин об этих умельцах и их горькой доле. Тщетно пытались они убедить наместника Кавказского, а через него — центральную власть, что «выделывание собственных отечественных произведений составляет народное богатство, а народное богатство есть сила государственная». Не получив субсидии, талантливые изобретатели вынужденно прекратили производство.

Всемирный нефтяной бум начался после того, как в 1859 году американец Дрейк купил за бесценок небольшой участок земли в штате Пенсильвания и пробурил первую нефтяную скважину. Тотчас началась перегонка нефта в «светильное масло», то есть керосин, который в короткий срок завоевал внутренний рынок и затем покорил многие страны Европы.

Почти одновременно перегонкой нефти занялись и в Баку. Но на европейских рынках бакинский керосин почти не появлялся. Даже в центральных губерниях России из-за отсутствия удобных внутренних торговых путей американский керосин стоил дешевле.

Однако Рагозина в нефтяном деле заинтересовало другое.