Владимир Ковалевский: трагедия нигилиста

Так возникла идея первой из двух его будущих геологических работ.

5

Воспользовавшись оттепелью и дождями, смывшими на время снежный покров, Ковалевский совершил «две экскурсии в миоцен», то есть осмотрел близ Мюнхена обнажения отложений среднетретичной эпохи. У него даже возникла мысль все лето «поработать практически», а для этого взять «мешок, молоток и дождевой плащ» и отправиться в Англию, представлявшую собой, по его выражению, «большой геологический учебник».

Между тем подошли каникулы, которые он, конечно же, должен был провести вместе с Софой. Ей хотелось в Италию, где она еще не бывала. Венеция, Генуя, Неаполь... Одни названия этих городов пьянили ее, как молодое вино, вызывая слабое головокружение и ощущение счастья. Однако из-за недостатка денег ей пришлось согласиться на более скромное путешествие — по югу Франции, куда Владимира влекли обнажения юрской и меловой формаций. Ему доставляла большое удовольствие мысль о том, что он снова увидит горы, «около которых ходил дураком, не зная, какие там прелести есть».

Путешествуя вдвоем с Софой, он не мог рассчитывать на сколько-нибудь продолжительные геологические экскурсии и поэтому был очень обрадован, когда узнал, что к ним хочет присоединиться Жанна Евреинова.

Жанна уже целую зиму жила в Гейдельберге вместе с Софой и Юлей. Ее появлению предшествовало отчаянное письмо. На нее обратил внимание великий князь, брат императора. Отец Жанны от радости почти потерял рассудок и лишил дочь тех малых крох самостоятельности, какие она сумела отвоевать. Преследуемая с двух сторон — великим князем и собственным отцом, — Жанна написала подругам, что готова утопиться.

Покончить с собой никогда не поздно, тотчас ответила ей Софа; если дошло до такой крайности, то, прежде чем броситься в воду, надо сделать попытку убежать из дому. А деньги, без которых далеко не убежишь, можно взять от имени Владимира Онуфриевича Ковалевского у управляющего книжным магазином на Невском проспекте — Евдокимова.

Не уступавшая Софе в решительности характера, Жанна в точности выполнила указания. Она благополучно добралась до границы и ночью по топкому болоту под выстрелами пограничной охраны перешла ее.

В Гейдельберге Жанна усердно долбила «свою поганую латынь» (по выражению Софы), готовясь поступить на юридический факультет. Через месяц она получила из дому заграничный паспорт, деньги и великодушное прощение, поэтому на каникулы собиралась в Петербург. Но родители дали понять, что высшему обществу еще слишком памятен скандал, вызванный ее бегством, так что ей пришлось присоединиться к Ковалевским.

...Запасшись походными сапогами, они втроем доехали до Ментоны — небольшого курортного городка в приморских Альпах, который, утопая среди апельсиновых и лимонных садов, широким амфитеатром спускался к морю, и оттуда прошли сто километров пешком до Савойи. Владимир, не раз уже бывавший в этих местах, служил своим спутницам отменным гидом.

Остаток каникул прожили в Ницце, откуда Ковалевский, оставляя Софу и Жанну, совершал геологические экскурсии, а под конец еще заехал в Марсель, чтобы осмотреть пресноводные отложения меловой формации. Здесь у него возникла идея работы, «которая, если удастся, будет отличной штукой», — как не замедлил он сообщить брату.

«Штука» состояла в том, что все представления о меловой формации строились исключительно на основе морских отложений, в чем Ковалевский видел «огромный недостаток», хотя и невольный, ибо наземные образования плохо сохранились и крайне бедны окаменелостями.

«Вот я и хочу, — писал Владимир Онуфриевич брату, — [...] взять на диссертацию пограничные слои мела и третичной формации, но сделать это параллельно, т[о] е[сть] морскую серию от верхнего мела до миоцена и затем пресноводную серию, т[о] е[сть] чисто наземную [...]. Из такой параллели можно вывести много хорошего, тем более что уже теперь я вижу, что эта пресноводная меловая фауна похожа до крайности на современную фауну Цейлона, Филиппин и вообще южных островов».

...Впоследствии Ковалевский осуществит эту идею во второй (и последней) своей геологической работе.

6

За прошедший год Ковалевский сильно истосковался по брату. Долгая затворническая жизнь, сопровождаемая однообразным трудом и минимумом внешних впечатлений, обострила чувства, пробудила дремавшие воспоминания...

Заветной мечтой Владимира стало совершить совместно с братом путешествие куда-нибудь в Африку, на Мадагаскар или, например, на Борнео, где один из них вел бы зоологические, а другой геологические исследования. В письмах Владимира подробно обсуждаются эти проекты, уточняются удобные сроки их осуществления и связанные с ними издержки. Он пишет о замечательных открытиях, какие они совершат, но за всем этим легко угадывается желание еще ближе сродниться с братом.