Я стукаюсьо стол,о шкафа острия —четыре метра ежедневно мерь.Мне тесно здесьв отеле Istria[9] —на коротышкеrue Campagne-Premiere[10].Мне жмет.Парижская жизнь не про нас —в бульварытоску рассыпай.Направо от нас —Boulevard Montparnasse[11],налево —Boulevard Raspall[12].Хожу и хожу.не щадя каблука, —хожуи ночь и день я, —хожу трафаретным поэтом, покав глазахне встанут виденья.Туман — парикмахер,он делает гениев —загримировалодногобородой —Добрый вечер, m-r Тургенев.Добрый вечер, m-me Виардо.Пошел:«За что боролись?А Рудин?..А вы,именьевозьми подпальни»…Мнеих разговор эмигрантскийнуден,и юркаюв кафе от скульни.Да.Это он,вот эта сова —не тронулвеликоготлен.Приподнял шляпу:«Comment çа va,cher camarade Verlaine?[13]Откуда вас знаю?Вас знают все.И вотдовелось состукаться.Лет сороквы тянетесвой абсентиз тысячи репродукций.Я раньшеваспочти не читал,а нынче —вышло из моды, —и рад бы прочесть —не поймешь ни черта:по-русски дрянь —переводы.Не злитесь —со мной,должно быть, и вызнакомылишь понаслышке.Поговоримо пустяках путевых,о нашенском ремеслишке.Теперьплохие стихи —труха.Хороший —себе дороже.С хорошими я бсвои потрохасложилпод заборомтоже.Бумагигладьоблевываяпером,концом губы —поэт,как блядь рублевая,живетс словцом любым.Я жизньотдатьза сегоднярад.Какая это громада!Вы чуетеслово —пролетариат? —емуграндиозное надо.Из кожинадовылазить тут,а нас —к журнальчикампремией.Когда ж поймут,что поэзия —труд,что место нужнои время ей.«Лицом к деревне» —заданье дано, —за гусли,поэты-други!Поймите ж —лицо у меняодно —оно лицо,а не флюгер.А тут и ГУСотверзает уста:вопрос не решен.«Который?Поэт?Так ведь это ж —просто кустарь,простой кустарь,без мотора».Перотакомув язык вонзи,прибейк векам кунсткамер.Ты врешь.Ещене найден бензин,что движетсердец кусками.Идеюнельзязамешать на воде.В водеотсыреет идейка.Поэтникогдаи не жил без идей.Что я —попугай?Индейка?К рабочемунадоидти серьезней —недооценили их мы.Поэты,покайтесь,пока не поздно,во всехотглагольных рифмах.У наспоэтсобытья берет —опишетвчерашний гул,а надорватьсяв завтра,вперед,чтоб брюкитрещалив шагу.В садах коммуны— вспомнят о барде —какиептицызальются им?Чтобудетс ветоктоварищ Вардинрассвистыватьсвои резолюции?!За глотку возьмем.«Теперь поори,несбитая быта морда!»И вижу,завистьзажглась и горитв глазахмоего натюрморта.И каплетс Верленав стакан слеза.Он весь —как зуб на сверле.Тутк намподходитПоль Сезанн:«Ятакнапишу вас, Верлен».Он пишет.Смотрю,как краска свежа.Monsieur,простите вы меня,у насстарикам,как под хвост вожжа.бывалоот вашего имени.Бывало —сезон,наш бог — Ван-Гог,другой сезон —Сезанн.Теперьушли от искусствавбок —не краску любят,а сан.Птенцы —у нихмолоко на губах, —а с детствак смирению падки.Большущее имя взялиАХРР,а чешутответственнымпятки.Небосьне напишутмой портрет, —не трутпонапраснукисти.Ведь то желицо как будто, —ан нет,рисуюткто поцекистей.Сезанностановился на линии,и весьразмерсился — тронутый.Париж,фиолетовый,Париж в анилине,вставалза окном «Ротонды».