Владимир Набоков: русские годы

«Подлинная жизнь Себастьяна Найта» — это роман о недостижимости прошлого. Однако прошлое Себастьяна недоступно В. потому лишь, что тот уважает личную жизнь своего брата. После смерти Себастьяна В. приходит в его кабинет и находит там две связки писем. После минутного колебания он, выполняя волю покойного, бросает письма в огонь, не читая. В одной связке, судя по почерку, были письма Клэр Бишоп, в другой, судя по нескольким словам, которые он успел прочитать прежде, чем их зачернил огонь, — какой-то русской женщины. На протяжении следующих нескольких месяцев В. не раз убеждается в том, что должен узнать, кто она, если он хочет понять последние годы жизни Себастьяна.

Что касается жизни самого Владимира Набокова, то он надеялся, что Ирина Гуаданини, выполнив его просьбу, уничтожит его письма к ней и что его личная жизнь обескуражит будущих исследователей не меньше, чем личная жизнь Себастьяна обескуражила В., пока в дело волшебным образом не вмешался Зильберман. Поскольку Набоков полагал, что его прошлое предано забвению, а самодостаточная и саморефлективная структура «Подлинной жизни Себастьяна Найта», казалось, исключает какие-либо референты за пределами текста и не дает причины заняться их установлением, он мог коснуться и своих непосредственно личных тем; перехода на другой язык, преодоленного прошлого с Ириной Гуаданини.

Мадам Лесерф выдает себя за француженку, и ее подлинную личность удается установить только тогда, когда выясняется, что она русская. В Кембридже и после Себастьян тоже делал вид, что он не русский, но в конце ему не удается убежать от самого себя: в больнице, где он умирает, его называют «русским господином». Для того чтобы рассказать о жизни английского писателя, который так и не смог полностью перерезать пуповину, связывавшую его с Россией, В. сам должен против своей воли стать английским писателем. В первом своем английском романе, сознавая, что ему придется оставить русскую литературу, Набоков, отстраняясь от этой мучительной жертвы, обращает ее в искусство — и все-таки позволяет нам почувствовать, какую цену он заплатил за отречение от родного языка и традиций.

Нина Речная, ради которой Себастьян опрометчиво оставил свою английскую возлюбленную, привлекает его отчасти тем, что напоминает его первую любовь, Наташу Розанову. Первые идиллические свидания, когда Себастьян катает Наташу на лодке по тихой русской реке, безусловно, вызывают в памяти первую любовь самого Набокова к Валентине Шульгиной, которой в далеком 1915 году он посвятил все свои ранние русские стихи. Набоков дает понять, что если разум уговаривает его остаться английским писателем, то сердце, вопреки благоразумию, зовет назад, в объятия его русской музы.

Нина интересна не только как напоминание о России, но и сама по себе: это загадочно-обольстительная женщина, страсть к которой заставляет Себастьяна бросить свою замечательную возлюбленную. Набоков проецирует на Себастьяна альтернативный, искусно разработанный вариант продолжения своего собственного недавнего прошлого: писатель оставляет женщину, для него, очевидно, идеальную, ради другой, к которой испытывает роковою страсть, и в результате губит свою жизнь.

Раздумывая над сложным преломлением личного опыта в творчестве Себастьяна, В. заявляет:

Трудно различить свет личной истины в неуловимом мерцании выдуманного мира, но еще труднее постичь поразительный факт — человек, пишущий о том, что он взаправду испытывает в минуту писания, находит в себе силы, чтобы одновременно создать — и как раз из того, что гнетет его душу, — вымышленный и слегка нелепый характер.

Еще более непонятно, как мог Набоков создать из того, что его лично мучило, книгу, которая сочетает в себе столь глубоко интимные переживания и такое беспристрастное, головокружительное интеллектуальное удовольствие.

ГЛАВА 22 В поисках выхода: Франция, 1939–1940

ГОЛОС ДОКТОРА РЭЯ: Теперь у них есть все документы. Можно ехать. Прощай, серый Париж!

ГУМБЕРТ: Прощай, серый Париж. Дорогая, не потеряй паспорт.

«Лолита», киносценарий¹

I

В январе 1939 года Набоков, не вполне уверенный в своем английском языке, просит давнюю знакомую, Люси Леон Ноэль, прочитать рукопись романа «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» и проверить синтаксис. Она вспоминает: